боборыкин
Не простой это гость… Никон!
Повитуха крестится – запретным двоеперстием.
повитуха
Быть беде!
Холопы и повитуха уходят, остаются Боборыкин и Настя с Евдокией.
боборыкин
Приберите здесь… Как для самого царя не прибирали!
Боборыкин выходит. Настя с Евдокией начинают прибирать в покоях.
евдокия
Никон… Эка птица! А князя-то – видала? Кожа нежная… Зубы – белые. Брови – собольи, а глаза под ними – аж горят!
настя
За такого – и душу отдать не жалко!
Евдокия снисходительно усмехается.
Евдокия
Далась ему – душа твоя? Старайся, дура!
инт. сафатово дом боборыкина трапезная палата вечер
Палата ярко освещена. Холопы Боборыкина носятся туда-сюда, собирают снедь на стол.
Дмитрий обходит палату, заглядывая во все уголки; проверяет даже под столом. Потом – встает на страже у двери.
Входит Никон в сопровождении Боборыкина и Хованского. Никон садится на почетное место – во главе стола, Боборыкин и Хованский – по обе стороны от Никона.
Никон благословляет пищу и первый принимается за еду. После него – Боборыкин и Хованский. Дмитрий по-прежнему стоит, стараясь не привлекать к себе внимания.
никон
Государь наш, Алексей Михайлович, ждет меня в Звенигороде. В воскресенье.
боборыкин
Тут недалече. Двадцать верст по прямой.
никон
(Боборыкину)
Три дни у тебя пробуду! А в субботу – тронусь. Что мне там, в Звенигороде? Суета одна… А здесь – тишина…
хованский
(Боборыкину)
Роман Феодорович! А где стража твоя?
Дмитрий настораживается, цепко смотрит на Хованского.
хованский
(продолжая, Боборыкину)
Был я на дворе, ни одного не приметил.
боборыкин
Людей у меня мало…
никон
По записям приказным – четыреста душ!
боборыкин
Было четыреста. А теперь и сорока не наберется.
никон
Куда ж прочие подевались? Язва нашла?
боборыкин
На горке собрались. Проповеди слушают.
хованский
И стрельцы с ними?
боборыкин
Стерегут… Чтобы не разбежались!
никон
Простой люд к учению тянется.
хованский
От людского учения – беды одни.
(Никону)
Пойду, владыка, охрану проверю.
Хованский, взглядом получив разрешения у Никона, встает из-за стола и выходит. Дмитрий смотрит ему вслед, незаметно перемещается к окну, смотрит на двор.
никон
Кто ж им проповедует?
боборыкин
Пелагия…
Дмитрий резко оглядывается на Боборыкина. Никон в изумлении поднимает брови.
боборыкин
(продолжая)
Девка крепостная…
никон
(громко восклицает)
Да ты смеешься надо мной?!
боборыкин
Сам рассуди – до смеху ли мне нынче?
никон
(Дмитрию)
Завтрева, с утра… Приведи эту Пелагию. Опасаюсь, нет ли в ее речах ереси какой.
Дмитрий с почтением кланяется.
нат. холм в окрестностях сафатово вечер
Большой холм, окруженный лугами и полями, засеянными рожью. Затем – лес, а уж за лесом – Сафатово. Вокруг холма, редкой цепью, стоят немногочисленные стрельцы.
На холме – простой люд, сотни три. Горят костры, стоят навесы из холстины.
Меж кострами в сопровождении людей идет СТЕПАН, лет тридцати. Буйный чуб, изодранный кафтан стрелецкий. В руках у Степана – большая корзина.
Отовсюду тянутся к Степану руки; и в каждую бывший стрелец кладет по куску хлеба.
Степан подходит к костру, у которого сидит ПЕЛАГИЯ, лет двадцати пяти. Ставит корзину у ее ног, садится рядом.
пелагия
Всем хлеба достало?
Степан достает из корзины последний кусок. Протягивает Пелагии.
степан
Последний…
Пелагия качает головой.
пелагия
Ешь!
Степан принимается есть хлеб. Берет флягу, открывает, пытается вытрясти в рот последние капли, но… Воды нет. Степан откладывает флягу, жует хлеб. Всухомятку.
степан
Матушка Пелагия! Сотвори чудо! Наполни корзины сызнова!
пелагия
Не в моих это силах…
степан
Народ чуда требует!
Пелагия лукаво улыбается.
пелагия
Ну так и сотвори!
степан
Какой из меня чудотворец! Стрелец беглый!
пелагия
Андрей, апостол, рыбаком был. А Матвей Левит – сборщиком податей… Мир этот – любовью создан… И только сердцу любящему послушен.
К костру подходит ЖЕНЩИНА С РЕБЕНКОМ, лет тридцати. Степан при виде женщины оживляется.
женщина с ребенком
Нет ли воды у вас, добрые люди?
Степан удрученно качает головой.
степан
Прости! Нет ни капли!
Женщина с ребенком уходит. Степан смотрит ей вслед, злится на себя.
пелагия
Люба она тебе… Дай ей воды!
степан
Да откуда ж вода? Речку-Истру людишки боборыкинские потравили… А у колодцев – охрана приставлена!
