* * *
Загадочная вещь: особенно любят рассуждать об армии, о Сталине, о войне, всех громче визжат, яростней и невежественней всех врут об этом ни дня не служившие в армии евреи: Чубайс, Радзинский, Жуховицкий, Владимов, Сванидзе, Млечин, Радзиховский, Бродский, теперь вот и Гозман… Нет, нет, не только эти, есть и русские, и другие: покойные Волкогонов, Солоухин, Астафьев, Окуджава, благополучно здравствующие в этом ряду Путин, Медведев… Да, да есть и такие. Но всех громче и пронзительней, с самых высоких трибун голосят именно те, чубайсовидные. А ведь они представители великой, но численно малой в России нации. А.Ф. Козак в справочнике «Евреи в русской культуре» пишет: «Сегодня евреев в РФ около полумиллиона, то есть в 280 раз меньше, чем всех россиян… Евреи в РФ завершают свой короткий век» (с. 7). Если евреи такая редкость ныне, то надо же понимать, что люди склонны по каждому из них судить о всех евреях.
И вот некто РБ заявляет в интернете: «Гозман лжет, когда говорит, что они хотят заботиться о людях. Он просто умалчивает, что Люди — это только евреи, остальные — нелюди». Неужели никто из названных мною евреев не соображает, что при поддержке власти, которая в нужный момент их предаст, они своей злобностью и невежественной клеветой разжигают антисемитизм, орудуют как провокаторы против самих себя. В частности, приведенную фразу РБ спровоцировал Гозман.
Мало вам того, что Ленина и Сталина народ поставил в первую пятерку политиков России за всю ее историю?
Мало вам кургиняновского погрома со счетом 95:5?
Мало вам победных зюгановских 100 тысяч на 13 тысяч?
Мало провокаторам не покажется…
Памятники знаменитым и великим людям разумно ставить там, где этот человек родился, или прожил значительную часть жизни, или совершил что-то очень важное, или, наконец, умер. Так, первый памятник Петру Великому, естественно, был поставлен в городе, который он основал; Пушкину— в городе, где он родился, в Москве; Александру Первому — в Таганроге, где он умер.
Надо признать, что в советское время этому разумному обыкновению прошлого следовали далеко не всегда. Конечно, тогда был переизбыток некоторых памятников. Кроме того, стали ставить памятники сугубо идеологического характера, как, скажем, Марксу и Энгельсу в Москве, или в знак уважения к другому народу, к его культуре, — таковы памятники Сервантесу (1991), Руставели (1966), Шевченко в той же Москве. Но другое дело, что ныне памятники Ленину, Сталину, Дзержинскому, советским солдатам и полководцам, как символы великой эпохи, стали объектами борьбы между патриотами и антисоветскими оборотнями. Тут уж не до разговоров об излишествах. Такие памятники защищают от вандалов и даже ставят новые, как было недавно в Запорожье: патриоты воздвигли памятник Сталину, оборотни его разрушили, патриоты восстановили и поставили у него охрану.
Но вот в центре Москвы на Новинском бульваре сейчас поставлен памятник поэту Иосифу Бродскому работы Георгия Франгуляна. Что, поэт родился в Москве? Нет, в Ленинграде. И там еще с 2005 года во дворе филологического факультета ЛГУ уже стоит «бронзовый монумент работы Константина Симуна». Что ж, по нынешним временам в Ленинграде на Фонтанке поставили памятник и «Чижику-пыжику», который на той самой Фонтанке воду пил. А кому еще из русских писателей во дворе ЛГУ стоят памятники? Никому. Интересно.
Может, Бродский умер в Москве? Нет, он заверял:
На Васильевский остров
Я приду умирать.
Однако обещания не сдержал, умер не в родном Ленинграде, а в приютившем его Нью-Йорке.
Примечательно, что Есенин предсказывал:
В зеленый вечер под окном
На рукаве своем повешусь.
И повесился, да еще именно под окном.
Маяковский размышлял:
Все чаще думаю, не поставить ли лучше точку пули в своем конце?
И поставил точку пули.
Николай Рубцов уверял:
Я умру в крещенские морозы…
И как в воду глядел: умер 19 января, именно на Крещение.
А Бродский только сказал красиво о родине, но умер на чужбине, в Америке, а похоронили его в Венеции. Место, конечно, поэтическое. Ведь это там уже два века
Старый дож плывет в гондоле
