— Они дразнили тебя «дикарем»? — переспросила Сиелла, пытливо заглядывая мальчишке в глаза.
То, чего добивался Марион несколько месяцев, она получила за полчаса. Доверие Корвина и правду.
— Вы и представить-то себе не можете, каково это, — мальчик запнулся, — быть не таким, как все. И мне постоянно об этом напоминают, каждый день! Сирота, вор, да еще и «дикарь»… Мне не дают забыть, что я всего-навсего отребье, случайно получившее подарок от Судьбы в виде магического дара…
— Так говорят все ученики?
— Нет, что вы! Только те, у кого непростые мамочка с папочкой, ребята попроще никогда не косились на мое происхождение. Но только и они понимают, что из «дикаря» ничего путного не выйдет…
— Кто тебе такое сказал?
— Учитель Вэффин, мастер воды. Но и без него мне понятно, что раз орден нашел меня слишком поздно, я уже не стану великим магом. И никогда мне не стать воином боевой «четверки», — исповедь Корвина становилась все тише и оборвалась на трагической ноте.
Потрясенная Сиелла молчала недолго.
— Вэффин — старый дурак, нашел кого слушать! Из «дикарей» получаются такие же полноценные маги, как и из тех детей, которые попали в школу в семь лет. Главное, не лениться, а добросовестно учиться!
Корвин с интересом смотрел, как разгневанная магесса расхаживает взад-вперед, взволнованно размахивая руками, с кончиков пальцев которых слетают искры.
— Нет, это же надо такому случиться! Травля «дикарей» спустя годы возобновилась опять! И где?! В моей школе! Какая ирония!..
Корвин, наконец, решился прервать разъяренный монолог магессы и робко задал мучающий вопрос:
— Значит, я смогу попасть в боевую «четверку»?
— Да хоть в Дюжину, — отмахнулась Сиелла, — только учись прилежно.
— Вы меня не обманываете? Хоть я и «дикарь», я смогу стать боевым магом?
— Но я же стала! — словно не замечая недоверие на вытянувшейся мордашке ученика, Сиелла налила себе стакан воды и залпом ее выпила.
Немного успокоившись, магистр вернулась в кресло и благодушно посмотрела на Корвина.
— Ну давай, не стесняйся — можешь задавать свои вопросы, — милостиво предложила магесса. — Догадываюсь, что их, по крайней мере, два.
— Вы взаправду «дикарь»? А ваша четверка — действующая? А кто вы в ней? Наверняка целитель?…
Из Корвина вопросы сыпались, точно из рога изобилия. Сиелла улыбнулась и постаралась удовлетворить его любопытство.
— Да, я была «дикарем» в полном смысле этого дурацкого слова. Меня обнаружили гораздо позже тебя — мне уже было двенадцать. Дикая, ничем не сдерживаемая магия искала выход. Неудивительно, что прежде чем попасть в школу я успела попортить нервишки окружающим. Сознательно овладевать даром в таком возрасте очень тяжело. Но магистр Хариус помог мне его обуздать, всячески оказывая поддержку. Как и ты, я столкнулась с предубеждением против поздно открытых детей с магическим даром. Даже в высшей школе мне приходилось доказывать, что я не хуже других. Но, в отличие от тебя, я это делала не с помощью краденых заклинаний, — Сиелла прервала свой рассказ, с удовольствием наблюдая, как Корвин смущенно опускает глаза.
— А как доказывали?
— С помощью старой доброй физической силы. Может, это и банально, даже грубо для мага, но на меня смотрели с уважением. А мой дорогой учитель мог не бояться, что моя магия причинит кому-то серьезный вред… Забавно, однажды мне пришлось расквасить нос магу-огневику, который через год стал моим побратимом по «четверке», — Сиелла иронично хмыкнула и продолжила: — Как ты знаешь, боевые «четверки» — объединения магов разных стихий. Наша «четверка» была истинным квадратом, то есть мы могли меняться ролями. Но чаще всего мне доставались обязанности телепорта, огневик был боевиком, земляной маг — целителем, а воздушный ставил непробиваемые щиты. За четыре года практики мы стали настоящими друзьями…
Магесса оборвала свой рассказ и, охнув, сорвала с шеи медальон вызова. Из белого кристалл стал ярко-зеленым и ощутимо нагрелся. Посмотрев с сожалением на Корвина, Сиелла взяла кувшин со стола и резко выплеснула воду вверх. Нарушая закон земного тяготения, водный поток завис в воздухе, разделился на отдельные капли и вновь собрался в переливающийся всеми цветами радуги овал. Его поверхность на миг подернулась молочной дымкой и стала прозрачной. Но вместо книжного стеллажа это «окошко» показало совсем другое. В кресле с высокой спинкой сидел золотоволосый мужчина. Его красиво очерченные губы приветливо улыбались, но серые глаза оставались холодными.
