Однажды, зайдя в комнату девицы Т, неслышная мягкая мама остановилась в нерешительности, потому что открывшаяся ей картина не совпадала с той, которая еще до дверного скрипа возникла у нее в голове. Она ожидала увидеть окно со скелетиками комнатных цветов, кошек, в позе деревянной уточки закрепившихся на всех поверхностях, одежду на диване, лежащую так, будто в ней кто-то играет в шалаш, стопочку тарелок на столе и свою немного запыленную дочь, освещенную голубоватым компьютерным светом. Мама девицы Т действительно увидела все это, за исключением дочери, от которой осталось только промятое в необходимых местах кресло. Она окликнула дочь, услышала ответ и поняла, что видела угол, где сидела девица Т, лишь краем глаза. Мама девицы Т улыбнулась, собрала тарелки и ушла, чтобы покормить валидолом опасение, которое обсасывало изнутри ее ребра. Если бы она знала, почему же бесстрастное боковое зрение показало ей такое, то, наверное, долго мяла бы в руках телефонную трубку, моля о совете и ценных рекомендациях. Но она вряд ли что-нибудь бы изменила, потому что даже ангелы уже опустили руки. Они послали девице Т огромное количество знамений, но только одно она заметила, поскольку видеоролик с ним попал в Интернет. Множество буквенных существ успели истолковать его и найти несоответствия, поэтому для девицы Т не существовало никакой необходимости добавлять к их мыслям еще и свои.
Иногда девица Т не успевала заплатить за свой древнеегипетский рай, и он пропадал, оставляя ее наедине с кошками и своим небольшим телом. Тогда девица Т протирала красные глаза, надевала что-нибудь и шла наружу — убедиться, что жизнь блекла и неказиста, и тихонько отпраздновать победу над неудобно устроенной реальностью. Она покупала журнал, в котором тоже были буквы, и сидела с ним на лавочке или прохаживалась вместе с женщинами, которые везли перед собой упакованных детей. Только в транспорте реальность была еще упруга и сильна, поэтому туда девица Т не заходила, опасаясь получить новое саднящее впечатление. Она чувствовала, что смелые и свободные буквенные существа пристыдили бы ее за это, поэтому выбирала маршрут, на котором не было автобусных остановок или станций метро. Ощущение собирающегося обратно тела было неприятно, и девица Т считала минуты до того момента, когда снова сможет броситься в бездну иллюзорности.
Потом мама перестала пахнуть луком и стала видеть совсем плохо, поэтому врачи решили полечить ее глаза вблизи. Вздыхающий папа, шурша пакетами и хрупкими суставами, снарядил девицу Т навестить ее, чтобы передать ритуальные яблоки с черными пупками, дрожащий бульон в банке и апельсин, символ солнца в больничной бесцветности. Девица Т не могла противиться семейному долгу, но у нее сразу же вспотели ладони. Сопровождаемая страхом перед новыми душевными ссадинами, она вошла в грохочущую суету метрополитена.
В вагоне девица Т сначала не решалась открыть глаза, сжимая холодный, как в ванной, поручень. Она вспоминала свои многочисленные «я», их веселые лица, заостренные уши, красные волосы и длинные зубы, их пушистые хвостики, и думала, как много пройдет серого времени прежде, чем она вновь рассыплется на них. Потом, качнувшись на повороте, девица Т посмотрела вокруг и обнаружила, что побочный эффект от маминых капель передался и ей. А возможно, он был и не побочным эффектом, а бесполезным даром, который передавался в семье девицы Т из одного смиренного поколения в другое. С растущим облегчением она, чуть повернув голову, видела вокруг не замотанные в ткань оболочки людей, а тех, на кого они расщеплялись, попадая в древнеегипетские океаны. Кашляющий мальчик был мускулистым кентавром, на груди которого горел латинский девиз с ошибкой точно в середине. Пресная рыхлая женщина, читавшая вместе с ребенком книгу, была двумя голубоволосыми юношами, любившими друг друга прямо на сиденье. Ребенок был могучим рогатым демоном, из ноздрей которого валило пламя. Заткнутая плеером девушка в поле бокового зрения представала бледным эстетом в берете, с томиком Камю в тонких, как сигареты, пальцах. И только старики оставались запертыми в своем теле и снисходительно смотрели на незнающую молодежь.
