– Мне показалось, я слышала собак. Но в дом никто не вошел.
– Прошу прощения, Ева, если я вас разбудил, – сказал Энтони.
– Нет – нет, мистер Родригес. Я читала. Энтони вышел на свет, и Ева уставилась на него во все глаза.
– Это что – женщина?
Энтони кивнул и вошел в прихожую. Его шаги отдавались громким эхом по кафельному полу.
– У нее был долгий и трудный день.
– Да, понимаю, – проницательно заметила Ева.
Энтони все же сумел сдержать улыбку. Он знал, что она ничегошеньки не понимает. Он ни разу еще не привозил женщин к себе на остров. Ева истолковала это однозначно и ошиблась. Да и вряд ли Диана здесь останется. Потому что на самом деле он вовсе не собирается навязывать ей свое общество и требовать исполнения их нечестной сделки.
– Мистер Родригес? – Ева замялась.
– Может быть, приготовить ей что-нибудь поесть? Принести ужин в комнату для гостей, или… или она будет спать в… в?..
– Бог ты мой! – раздраженно воскликнула Диана.
– Я вполне в состоянии сама разговаривать. Я не какой-нибудь куль, который надо таскать на себе, благодарю покорно!
Диана уперлась Энтони в грудь кулаками и прожгла его яростным взглядом.
– Идите, Ева, – устало отозвался Энтони.
– Сделайте нашей гостье чего-нибудь поесть, а я покажу ей ее комнату.
– Никакая я не гостья! – Диана в ярости повысила голос.
– Где эта старая перечница? Почему убежала? Или она так привыкла к тому, что вы вечно таскаете своих жертв к себе в берлогу, что ей уже все равно? Она что, не видит, что мне неприятно, когда вы меня таскаете на руках, как мешок картошки!
Она продолжала кричать, а Энтони еще крепче сжал ее в объятиях.
– Еще две минуты назад ты была очень не против, моя дорогая, – его голос звучал напряженно и хрипло, лицо было суровым и непроницаемым.
– Ты была вся такая податливая и мягкая, словно пушистый кролик, и если бы нас не прервали, ты отдалась бы мне прямо там, на ступеньках. И свет луны омывал бы твое обнаженное тело.
Это было слишком близко к правде! То, что случилось на лестнице, оказалось выше ее понимания. Энтони прикоснулся к ней, и она неожиданно потеряла всякую связь с реальностью. Она забыла, что ненавидит его всей душой. Забыла, что он заманил ее сюда гнусным шантажом. Что его презрение к ней может сравниться по силе разве что только с ее презрением к нему… Все это вдруг перестало иметь значение.
Значение имели только его поцелуи. Его прикосновения. Его сильные руки, обнимающие ее. Его бешеное сердцебиение.
Энтони распахнул дверь ударом ноги, и они оказались в комнате, залитой тусклым светом луны. В центре комнаты, на небольшом возвышении, располагалась огромных размеров кровать под балдахином.
Диана еще сильнее забилась в его руках.
– Отпусти меня, ты, тиран!
– Следи за своим языком, женщина, – отозвался он ледяным тоном, прикрывая дверь плечом.
– Ты просто воспользовался моей слабостью. Ты видел, в каком я была состоянии! Сама не своя. Я…
Она задохнулась. Энтони швырнул ее на кровать. Девушка забилась в самый уголок роскошного ложа. Глаза ее полыхали огнем.
– Предупреждаю тебя, если ты прикоснешься ко мне, будет только хуже. Я… я пожалуюсь на тебя властям. Кто-то же должен следить за порядком на этом острове. Я скажу, что ты похитил меня. Что ты меня держишь здесь силой. Я… Что я такого смешного сказала? Что тебя рассмешило?
Он смеялся, черт его побери? Он смеялся над ней. Смеялся от души, уперев руки в бока и запрокинув голову.
– Ты, моя дорогая, – выдохнул он, утирая слезы.
– Ты такая смешная. Неужели ты вправду считаешь, что я настолько изголодался по женщине, что польщусь на такое язвительное, худосочное и чумазое создание, как ты?
Диана густо покраснела.
– Минут пять назад это тебя не остановило!
– А что касается твоих угроз… Ты ведь поехала на мой остров по доброй воле.
– Ты меня шантажировал.
Энтони прислонился к стене и сложил руки на груди.
– Я предложил тебе работу, – сказал он с холодной улыбкой, – это тебе в новинку: работать за деньги. Но почти все так живут, уж поверь мне.
– Давай говори, пока есть возможность. – Диана сверлила его гневным взглядом.
– Когда я подам жалобу властям…
