А сенаторы и Советники слетелись засвидетельствовать ей почтение. Боже, кто-то даже цветы приволок!
Резко развернувшись, Михаил начал проталкиваться сквозь обступивших его помощников.
Уже добрых два десятка лет Кореин находился в Совете Девяти в качестве главы оппозиционного меньшинства, двадцать лет старался плыть против течения, закрепить свое влияние, но неизбежно проигрывал, заодно теряя и прежние позиции. Умер Станислав Фогель из Комитета по торговле. Учитывая, что Альянс нарушал соглашения с той же скоростью, с какой вооружал свои торговые корабли, освободившееся место следовало занять кому-нибудь из центристов. Но нет — коллегия выборщиков предпочла посадить на вакантное место Людмилу Де Франко, племянницу Фогеля. Людмила оказалась женщиной спокойной (к вящему неудовольствию Кореина), а потому предпочла идти прежним осторожным курсом дяди. Она была не меньшей, чем Станислав Фогель, приверженкой партии экспансионистов. Но положение изменилось — кто-то кого-то подкупил, кто-то заставил компанию «Андрус» обратить внимание на политику Людмилы, и в результате центристы окончательно утеряли шанс ввести своего представителя — пятого по счету — в «Девятку» и тем самым впервые в истории получить большинство в исполнительной власти.
Какое горькое разочарование!
А там, в зале наверху, в окружении толпы подхалимов и преуспевающих молодых законодателей стояла женщина, заставлявшая дергаться нити, шевельнуть которые были не в состоянии даже деньги.
Стало быть, просто везение в политике. Нечто неосязаемое, но столь ценимое.
И от этого зависела судьба всего Союза.
Михаил — в который уже раз — позволил себе помечтать, как в зал врывается какой-нибудь маньяк с автоматом и ножом. Удар — и проблема решена! Впрочем, шальная мысль сильно обеспокоила Кореина. Тем не менее факт оставался фактом: нечто подобное могло резко изменить Союз, дать человечеству шанс, пока не поздно.
Всего одна жизнь. В подобной игре она значит до смешного мало.
Михаил задышал — глубоко и ровно. Потом, пройдя в глубину зала, завел учтивую беседу с немногими, посчитавшими своим долгом посочувствовать проигравшим. Скрипнув зубами, Кореин отправился поздравлять Богдановича — того избрали на пост председателя Государственного Комитета, что подразумевало одновременно и пост председателя Совета.
Лицо Богдановича было абсолютно бесстрастно, а пушистые седые брови придавали ему сходство с добрым дедушкой, души не чающим во внуках. При этом ни следа чувства превосходства над проигравшими выборы соперниками. Держи себя Богданович подобным образом во время переговоров об учреждении Альянса, Союз был бы в долгу перед Пеллой. Но Богданович всегда был более искушен в менее масштабных вопросах. А еще он был политическим долгожителем. Избиратели, отдавшие свои голоса Богдановичу, разного рода профессионалы, консулы, служащие, иммигранты, управленцы со станций — заметная социальная группа, определявшая итог выборов на должность, первоначально казавшуюся не столь значительной, какой она стала позже. Боже, и как разработчики Конституции посмели так несерьезно отнестись к своей работе? Ишь, вздумали поиграть с политикой! Назвали свое творение «новой моделью», в которой правительство станут формировать якобы просвещенные избиратели. При этом они, эта мерзкая свора социальных теоретиков, в числе которых были Ольга Эмори и Джеймс Карнат, позволили себе отбросить опыт последних десяти тысячелетий человеческой истории. События, которые так недобро поминал Михаил Кореин, случились давно — когда представители Сайтина еще занимали в Совете Девяти целых пять мест и представляли большинство в Совете Миров.
— Да, не повезло тебе, Михаил! — Богданович сочувственно потряс Кореину руку.
— Ничего не поделаешь — воля избирателей, — отозвался тот, сохраняя самообладание. — Тем не менее мы набрали рекордно высокий процент голосов.
«Ничего, старый пират, — ожесточенно подумал Кореин, — наступит день, и я соберу большинство голосов… Ты еще доживешь до того момента…»
— Воля избирателей, — эхом отозвался Богданович, продолжая улыбаться. Кореин в долгу не остался — тоже расцвел в улыбке и растягивал губы до тех пор, пока те не заныли от напряжения. Затем внимание Михаила переместилось к Дженнеру Харого — человеку из той же фракции, что и Богданович. Дженнер занимал влиятельный пост председателя Комитета по внутренним делам. Рядом стояла Катрин Лао, глава Комитета по информации, который занимался проверками выпускаемых Ресионом обучающих лент. Что, впрочем, было естественно.
