— На что ты постоянно намекаешь? — спросил он, обращаясь к зеркалу. — Полагаешь, шар может мне помочь? Но чем, как? Даже если это подарок фантастической Лизы — все равно это просто кусок стекла!
Зеркало затуманилось, словно устыдившись чужой глупости.
— Ну хорошо, — сдался Максим. — Я возьму с собой шар. Но я не знаю, что с ним делать. Впрочем, возможно, Елизавета Вторая…
Это и в самом деле была мысль. Елизавета Вторая вполне могла разбираться в таких вещах… наверняка разбиралась, ведь какие-то намеки на постижение ею сути граненого шара уже проскакивали в их разговорах, а он почему-то не обратил на это внимания… напрасно, напрасно.
Принеся из ванной комнаты необходимые предметы (и прихватив на всякий случай даже бритву), он побросал все в сумку и, подойдя к столу, взял граненый шар. Зажал его в ладонях и повернулся к зеркалу.
— Ты довольно?
Туман на зеркале стал гуще. Похоже, оно считало постояльца абсолютным глупцом…То, что нам не нужно в данный момент, — не проявляется… проявленное означает необходимость… следы прошлых поступков пронизывают каждое мгновение жизни… легко ли это — быть зеркалом, отражать, видеть — но не принимать в себя… но зеркало, лишенное ясности, ничего не отражает…
Он шагнул к зеркалу, всматриваясь в него. Откуда тут взялась влага? Почему зеркало запотело? Сжав шар в левой ладони, правой он осторожно провел по поверхности холодного стекла. И, глядя на сверкающую полосу, рожденную его движением, подумал, что люди тоже немного похожи на зеркала, что они отражают предметы и события, строя из отраженного видения собственную картину мира… да, но люди отражают мир не холодно и точно, как зеркало высокого качества, а пропуская изображение через эмоции… и все искажается, как в кривых зеркалах… а если бы люди в самом деле только фиксировали мир, то, пожалуй, перестали бы быть людьми…
Он отошел к окну, мысленно продолжая развивать тему, почему-то затронувшую его. А если зеркало треснуло? Он усмехнулся. Наверное, не зря существует выражение — «треснувший черепок». Но правильнее было бы говорить — «треснувшее зеркало». Большая трещина посреди безупречной зеркальной глади разделяет мир на две части, не стыкующиеся друг с другом… одна часть смещена относительно другой… и тот, чье зеркало раскололось, не в силах объединить, совместить две части реальности — внутреннюю и внешнюю…
Он совершенно не заметил, как появилось это. Темно-синее сверкающее чудище, огромное, на мощных колесах, подкатило неслышно — и замерло, уставившись фарами в ворота. Ну, то есть, это был, конечно, автомобиль, вот только какой породы?
Из нутра чудища выпрыгнула Елизавета Вторая и исчезла из поля его зрения. Он поспешно вышел в кухню. Лиза-дубль вбежала с веранды, сияя улыбкой.
— Ну, ты готов? Поехали!
— Там, перед домом… это что? — спросил он.
— Машина. Я же сказала тебе…
— По-моему, больше на танк похоже.
— А! — рассмеялась Елизавета Вторая. — Ну да, это «рейнджровер», сильная тачка. Да по нашим дорогам на другой и не проедешь. Давай, бери свое барахлишко, пошли!
— А мадам Софья Львовна? Мы что же, одну ее оставим?
— Нет, конечно. Я позвонила бабуле, она к вечеру вернется. Так что можешь не беспокоиться.
Он взял сумку и вышел в сад, мельком подумав, что парадная дверь дома почему-то до сих пор не функционирует, хотя никаких следов ремонта или каких-то иных помех на веранде вроде бы не заметно… ну, это дело хозяев, не его… может быть, таким образом проявляются особые жизненные принципы невероятной старухи? Или ее привычка все делать не так, как другие…
Он обошел синий танк и открыл дверь с пассажирской стороны. Он намеревался бросить сумку назад, но обнаружил, что шестиместное чудище набито битком какими-то сумками, мешками, коробками… и что свободны лишь два передние сиденья. Он озадаченно рассматривал непонятную свалку, пока не появилась Лиза-дубль и не вспрыгнула на водительское место.
— Чего ты стоишь? — удивилась она. — Садись!
— А… а что это там, сзади? — спросил он, забираясь в машину и пристраивая сумку у себя под ногами. — Ты что, занимаешься грузовыми перевозками?
