Максим тупо уставился на столик. Хрустальные закупки исчезли, девчонка убрала их, пока он курил, и теперь на столике вообще ничего не было. Полный порядок и абсолютная чистота… и это тоже перемена и изменение…
А существует ли вообще в мире что-то такое, что никогда бы не менялось? Если некий предмет выглядит устойчивым и прочным — таков ли он на самом деле?…
Вот этот столик… ну, безусловно, это предмет недолговечный. Но в течение своей жизни — он меняется? Еще бы! Каждый пассажир оставляет на нем свой след… крошечная царапинка, пятнышко… да если бы и не так, все равно в каждое последующее мгновение столик уже не таков, каким он был в мгновение предыдущее — ведь он состоит из молекул… а молекулы никогда не бывают неподвижными. Они мечутся, крутятся, колеблются… и каждая перемена их позиций означает перемену в общем состоянии данного предмета.
Неожиданно для себя Максим расхохотался. Ну, дела… нет чтобы сосредоточится на воспоминаниях, попытаться вернуть себе хотя бы малую часть сгинувшего, — так нет же, вместо этого он самым нелепым образом рассуждает о невечности вагонного стола! Хотя, конечно, сама по себе идея ежемгновенной переменчивости интересна…
А идеи?
Может ли родиться вечная идея? То есть действительно вечная, по-настоящему вечная, такая, которую самые разные люди самых разных исторических периодов воспринимали и понимали бы абсолютно одинаково?
Нет, это и вовсе ерунда. Люди настолько отличаются друг от друга (он почему-то уверен в этом, но так ли это на самом деле?), что даже один и тот же цвет видят по-разному… одну эпоху зачаровывает одна мысль, а следующую — совершенно другая, может быть, даже прямо противоположная… Нет, говорить о вечности идей вообще не приходится. Чушь все это, чешуя от дохлой рыбы…
Огромная сеть, полная упругих, панически бьющихся рыбьих тел…
Но идея переменчивости — разве не вечна?…
А это не идея, сказал он сам себе. Это факт. Просто факт. А факты не портятся от времени. Меняется лишь их истолкование. В зависимости от господствующей идеи.
Мыслю — следовательно, существую…
Он покачал головой. Да уж, мыслит. Вот только о чем? И стоит ли в нынешней форме его существования предаваться подобным размышлениям?
Максим встал и снова отправился в тамбур. С сигаретой как-то спокойнее, что ли… Зеркало, отъезжая в сторону, подмигнуло ему отражением крошечного облачка, промелькнувшего за окном. В вагоне было тихо — похоже, почти все пассажиры предавались послеобеденному сну. Да и в самом деле, чем еще заниматься в поезде? Есть да спать.
Все тот же курильщик торчал в тамбуре, все так же прижимаясь лбом к стеклу левой двери и держа дымящуюся сигарету наотлет, в двух кокетливо отставленных пальцах. Он что, не сходил в места все это время? Ну, почему бы и нет… Максим посмотрел на пепельницу (обтекаемую, шоколадную…) на своей стороне тамбура — чиста и незапятнанна… и перевел взгляд на пепельницу, прилепившуюся к стенке рядом с чокнутым. Та, как и следовало ожидать, была битком набита окурками, и длинные желтовато-коричневые фильтры топорщились, как обрезки изжеванных макарон, зачем-то набитых в стакан… Интересно, подумал вдруг Максим, если проводник регулярно выходит в тамбур и чистит вот эту пепельницу — почему он не прикасается ко второй? Мог бы хотя бы просто вытряхнуть окурки, освободив пространство для новых поступлений… ведь скоро уже этот мусор на пол посыплется.
Усмехнувшись, он повернулся к окну и уставился на небо, по которому были редко раскиданы мелкие непричесанные облака, тащившие за собой размытые клочья отставших от основной массы туманных сгустков. Нет бы собраться в эдакие кудрявые барашкоподобные комочки, радующие глаз богатством мягких линий и сложных переходов света и тени… Солнце, уже задумавшееся о ночном покое, висело где-то впереди, прямо по ходу поезда, не позволяя своим лучам заглядывать в окна вагона, и в тамбуре было почти темно. Скоро вечер… наверняка Лиза захочет снять темнеющее небо, а если еще и закат окажется удачным для фотографа, нальется красными и багровыми тонами, заиграет огнем оранжевых полос, — ну, тогда девчонка пропадет надолго. А он откроет наконец гигантский чемодан и поищет, во что можно переодеться. Ощущение грязи, налипшей на тело, неизбежно нарастающее с каждым часом пребывания в российских поездах, не устранишь, конечно, ничем, кроме хорошей горячей ванны, однако чистая футболка могла бы несколько улучшить дело…
