А разговор Саша Усиков завел по поводу некой сплетни про жену Сергея. Видели ее-то ли в объятиях, то ли под ручку. И будто прогуливалась она поздновато вечером в отсутствии мужа так фривольно и с таким влюбленным выражением на лице, что категорично отметало деловое прохождение по тротуару. Явно неспроста. И, разумеется, богатые фантазии и житейский опыт, опираемый и апробированный анекдотичным фольклором типа: "уехал муж в командировку", развил и раскрутил сие событие до масштабов прорастания у мужа ветвистых богатых рогов.
— Саша, объясни мне простую истину, — равнодушно продолжал Сергей, словно его такая информация не просто так не волновала, но даже слегка смешила. — На кой мне излишние пустые напряги. Вот тебе доложила жена, что ее подружка Вера слышала от соседки Маши, как ее знакомая Дуся видела когда-то и где-то вроде бы очень похожую женщину на мою Галину в компании этого злосчастного Руслана. И ей привиделось, что глаза моей были немного масляные и затуманенные влюбленностью. Так что ли, или ты сейчас меня сумеешь опровергнуть?
— А тебе такой информации разве мало? — сердито спрашивал Усиков, разливая водку по стаканам. — Этого вполне достаточно, чтобы устроить допрос с пристрастием.
Это место у реки любителями выпить и посидеть в сугубо мужской компании, чтобы перетереть сложные и пустые темы, облюбовано и застолблено давно с незапамятных времен. Даже вспомнить первых застольных и открывших такое удобное и уютное застолье уже невозможно. Поэтому необходимые аксессуары для эпизодических посиделок всегда в укромном месте присутствовали. Сюда можно было с легким сердцем и спокойными нервами идти с минимумом атрибутов. Водка, закуска и сигареты. Стаканы и инструмент, как вилки и ложки, лежали и терпеливо дожидались любого жаждущего. И актов вандализма посетители природного застолья не допускали. Даже постоянно пополняли легкой долгоиграющей закуской и тарой. Не носить же постоянно с собой.
— Вот мне делать больше нечего, как по первой же сплетне устраивать семейные домашние разборки. Жизнь у нас такая, Саша, командировочная. И на все слухи энергии не хватит на ревность, — не соглашался Сергей с его преждевременными выводами. — Если бы дома запереть и на время командировки пояс верности одевать, то и тогда я не буду уверен больше в твоих доносчиках. У них языки чешутся. И любой повод — большая редкая удача для чесальных процедур.
— А тебе надо все наглядно самому лично увидеть, чтобы в собственных рогах убедиться. Вот увидишь этого Руслана в собственной койке в объятиях жены, тогда и поверишь в ее неверность. Если будешь таким неверующим, так рога отрастишь покруче оленьих. Можно даже будет приторговывать. Прибавка к зарплате будет существенная, — хохотал Саша, страшно довольный такой неординарной шутке.
— Ну, не на предположениях неких баб версии строить. Ревность должна быть разумной и оправданной, — у Сергея уже слегка заплетался язык, и он с подозрением смотрел на вторую, еще непочатую бутылку, мысленно представляя свое будущее состояние после ее опустошения. Хотя, как часто бывает, первая бутылка пьянит, а вторая отрезвляет. Хорошо, что пивная бочка рядом, и есть возможность догнаться. — Если бы я устраивал по всем подозрениям скандалы, то давно бы уже холостяковал. Можно подумать, что у тебя самого мало поводов для семейных сцен. Как и у любого пилота, обладателя симпатичной жены. Они у нас с тобой пока не старые, и очень даже привлекательные. Хотелось бы сберечь ее для себя, а то ей захочется в знак отместки показать, что не зря базары. Любому человеку обидна напраслина. Вот и загуляет, дабы не зря скандалил.
— Глупости. У меня тоже навалом поводов, — согласился Саша. — Так я и устраиваю постоянно разборки с битьем посуды. Она тарелку, я вазу, она кружку, а я бокал. Ты думаешь, почему я из каждой командировки везу некую посудину?
Сергей пьяно захихикал, но категорично замотал головой, выражая протест против битья невинной посуды.
— Да я бы из-за жалости к тарелкам исключил такие доказательства неверности. Ползарплаты на откуп улетит. Ладно бы по делу и с пользой, а то лишь пар выпустить.
