Пора, — я дал отмашку, и двое моих обормотов крепко схватили Самаэля за руки.
Закричал он уже посреди бесконечной пустыни. Третья Сфера выглядит не слишком презентабельно. Но ангелы, вышедшие отсюда, выносливее иных. Попробуй протяни всю жизнь среди одинаковых желтых дюн и колючек. Я не любил это место, но Ариман-Денница, пожалуй, не любил его гораздо больше.
— Дурак, — сказал я. Мои ребята держали его так, что, будь Самаэль стократ сильнее, ему пришлось бы сильно постараться, чтобы вырваться. — Дурак, не ори. Сам же знаешь, зрителей нет.
— Я оправдан! — барахтался в ангельских тисках Сатана. — Я свободен!
— Ты тупой, — сказал я. Он действительно выглядел сейчас глуповато. Как все-таки меняет мировоззрение иллюзия надежды. Стоит услышать оправдательный приговор, начинает хотеться жить.
Молодчики из Третьей Сферы подняли свободными руками свои простенькие копья.
Они умели немногое, но копья были для уроженцев Третьей Сферы продолжением рук. Я сам не смог бы так обращаться с копьем, как они. Собственно, поэтому я их и держу наравне с Херувимами и Престолами.
Самаэль кричал, но он кричал как человек, поэтому я без особого труда заглушил его, едва повысив голос:
— Дьявола больше нет. Придется искать другую легенду, дружище. Успокойся. Просто от идеи с Сатаной придется отказаться. Да заткнись ты!
И он замолчал.
Он думал секунд тридцать. Это выглядело необычно: задумавшийся Самаэль, зажатый двумя копьеносцами.
— Серафим, — сказал он наконец. — Ты что же, с самого начала…
— Знал, — подтвердил я. — И о заговоре Каима мы начали подозревать почти сразу после суда. Только сделать ничего не могли. Попытка тебя оправдать была бы слишком явным нарушением легенды.
— Убить меня проще?!
— Идиот, — сказал я. — Тебя надо было осудить вторично и казнить. Ты-то, понятно, не в курсе, но мог бы и догадаться, что без тебя в Аду происходит не пойми что.
— И ты все это затеял, зная, что я невиновен?!
Терпения мне! Последний раз! — мысленно возопил я, и шеф внял моим мольбам.
— Самаэль, — терпеливо выговорил я. — Послушай. После того, как на суде тебя изящно подставил твой подчиненный, которого я не так давно отправил в небытие, начался страшный переполох. Шутка ли, единственный наш агент в Аду, единственный способ управлять этой сумасшедшей конторой, вылетает с должности из-за какой-то горстки интриганов. На следующий день после его отставки, официально — в первый день Века-без-зла, иначе говоря, Эры Милосердия, в Аду начинается какое-то шевеление, еще через два дня летят первые головы, а через неделю Ад представляет собой сформировавшуюся тоталитарную систему, и все попытки узнать о том, кто стоит во главе, упираются в один ответ: никто. А между тем этот никто уже расправился со всеми активными участниками суда над тобой, готовит, если верить покойнику Дрозду, арест, собственно, Дрозда и подбирается к кому? — правильно. К своему предшественнику. Белые Сферы стоят на ушах, рушится ко всем благословенным все, что мы так долго и тщательно строили… Что мы делаем?
Самаэль смотрел на меня снизу вверх.
— Мы спасаем своего сотрудника! — тоном ведущего, объявляющего выигрыш, провозгласил я. — Мы прорабатываем уйму вариантов, я сам, для вящей убедительности, бросаю дела и лечу на Землю, мы проводим несколько неприятных часов, пока ты прохлаждаешься в яме со своей лавочкой… все для того, чтобы вытащить тебя в суд и объявить мирам о твоей казни. Почти получилось. Связаться с тобой и предупредить не могли, уж прости, дружище, но у тебя кругом уши. Прокол вышел с Каимом. Отбросил коньки слишком рано, а Секретарь, конечно, тут как тут… Ну, это ты сам видел. Но еще никто не запрещал избавляться от нежелательных персон без участия органов правосудия. Особенно если не стараться это скрыть. Самаэль должен быть мертв для всех. Не могли же мы оставить тебя перед этой непонятной дрянью, которая пришла на твое место…
Я люблю внезапность. Внезапность — это естественность.
Не то, чтобы я часто ей пользовался.
Но я отчетливо помню, как натурально кричит тот, с кем секунду назад разговаривали, а теперь вокруг него поднимается стена невероятного, выходящего за пределы представлений о температуре и свете, огненного пекла. И в том, что крик Самаэля дошел до самых отдаленных уголков самых глубоких Сфер, можно было не сомневаться. Мои милые шестерки постарались на славу, и я пообещал себе, что непременно отпущу их вне очереди на какое-нибудь симпатичное облачко. Да и сам отправлюсь туда же, потому что повороты, которые я пережил за последний день, все-таки не для моего заезженного пегаса.
