Иногда на премьере Сару охватывал непреодолимый страх, который мешал ей играть, заставлял голос звучать чересчур высоко и даже парализовал физически. Ей довелось испытать это несколькими годами ранее во время первых дебютов в этом же театре, и теперь она снова не могла справиться с охватившим ее волнением. Так, по ее собственному признанию, она была посредственной в роли Габриеллы де Бель-Иль, и критики не скрывали своего разочарования. Сарсе удивлялся: «Первые три акта она играла судорожно, и мы узнали Сару из „Рюи Блаза“ лишь в двух тирадах, которые она с восхитительным изяществом произнесла своим чарующим голосом; однако все значительные пассажи ей не удались». Тем вечером состояние актрисы объяснялось не только страхом играть перед переполненным залом: мать Сары, которая пришла посмотреть спектакль, вскоре после начала внезапно покинула зал. Надо сказать, что Жюли никогда не скрывала презрительного отношения к старшей дочери и прежде не раз давала это понять, демонстративно покидая зал, если игра Сары ей не нравилась. Однако тем вечером причина ее поспешного ухода была, похоже, иной, хотя и напомнила, вероятно, актрисе то, что случалось раньше: Жюли устала и, чувствуя себя неважно, не в силах была присутствовать на спектакле, а Сара вообразила, будто ее мать умирает, в то время как сама она вынуждена играть. Это послужило ей поводом для раздумий над актерским ремеслом:
«О! Публика и не подозревает, какие муки претерпевают стоящие перед ней на сцене живые, с горячей кровью артисты, которые жестикулируют и твердят роль, в то время как их охваченное тоской сердце уносится к дорогому страждущему существу. Обычно можно сбросить груз неприятностей и житейских забот и на несколько часов, скинув собственную личину, надеть другую, чтобы, забыв обо всем, погрузиться в иную, призрачную жизнь. Но, когда страдает любимый человек, это становится невозможным: вами овладевает тревога, которая заглушает добрые предчувствия и прислушивается к дурным, заставляя вас терять разум и разрывая бешено бьющееся сердце, готовое выскочить из груди».
Провал Сары был весьма относительным, и она скоро приходит в себя, тем более что Перрен, вняв тонкой критике Сарсе, понимает, что регистр Сары скорее трагический, чем комический, и поэтому поручает ей роли, более соответствующие ее таланту.
Он даже создает театральную пару: в «Британике» Расина она — хрупкая Юния, а Жан Муне-Сюлли, пока еще любовник Марии Фавар, одной из ведущих актрис труппы, играет Нерона. И тут между этими двумя актерами с огненным темпераментом возникает бурная, страстная связь. Муне-Сюлли — один из величайших трагиков своего времени. Он родился в Бержераке и по настоянию своей буржуазной кальвинистской семьи готовился стать пастором. В консерваторию он поступил в 1867 году и дебютировал в маленьких ролях в «Одеоне», где встречался с Сарой, которая его не заметила. Перрен пригласил Муне-Сюлли в 1872 году, незадолго до Сары. Вновь увидев актера в «Комеди Франсез», Сара была поражена его красотой, а затем и его талантом. Это был действительно очень красивый мужчина, высокий, чертами лица напоминавший трагическую маску, от него исходила исключительная сила, голос был мощный, движения величественные. Теодор де Банвиль в своих «Парижских камеях» набрасывает его портрет: «Молодой человек, который своей красотой превосходит Тальма и который, ничего не меняя в своем лице, может быть Гамлетом или Ромео, Орестом или Родриго. Муне-Сюлли, кто он — уроженец древнегреческого города Аргоса героических времен или итальянский синьор XVI века? Это как вам угодно. Он соответствует всем эпохам, и даже Бальзаку он мог бы представить во плоти его Люсьена де Рюбампре». Муне-Сюлли сразу же очаровал Сару, и какое-то время они были самой знаменитой парой «Французского Театра».
Перрен, не задумываясь, играет на отношениях двух актеров, соединяя их на сцене как можно чаще. Их связь нашла отражение в обильной переписке. В письмах Сара предстает юной влюбленной, невинной, но страстной, преданной своему сыну, который нередко служит предлогом, чтобы отменить условленную встречу, так как она поддерживает одновременно несколько связей. Муне-Сюлли всерьез влюблен, но его властный характер не по нраву молодой женщине. Когда он предложил ей вступить с ним в брак, она заколебалась, долго не давала ответа и в конце концов отдалилась от него. За бурными ссорами следовали примирения, к величайшему восторгу товарищей по театру. Она постоянно посылала ему записки, извиняясь за перенесенное свидание, объясняя это необходимостью ухаживать за больным сыном, но также писала и страстные любовные письма, искренние и нежные, подписываясь «Твоя, твоя». В январе 1873 года она пишет ему:
