Дашенька вздохнула, покосилась вправо, покосилась влево и с видом человека, вынужденного покориться грубому принуждению, взяла бумажку.
– Ты горничная баронессы, принцесса? – спросил Жорж, пристально глядя на нее.
– А ты мне не тыкай, – отрезала Дашенька. Развернув бумажку, поглядела ее на свет и вздохнула: – Фальшивая. Впрочем, чего еще ожидать от такого, как ты!
И в следующее мгновение фальшивая купюра, с помощью которой подручный Хилькевича надеялся задобрить горничную и кое-что у нее выведать, полетела Жоржу в лицо. Сутенер остолбенел.
– Меня можно подкупить, я такой же человек, как и все. Но не фальшивыми же деньгами! – беззлобно промолвила Дашенька и строго поглядела на раздавленного Жоржа. – Передай… сам знаешь кому… чтобы не опаздывал на встречу. Иначе другой раз встреча случится в городском остроге на Райской улице, а твой хозяин будет уже закован в кандалы!
Жорж хотел протестовать, объяснить, что все получилось случайно – он понятия не имел, что бумажка, которую он получил от Хилькевича, поддельная… но Дашенька уже прошла мимо, зажав в руке пачку конвертов и гордо неся голову. К тому же откуда ни возьмись возник полицмейстер де Ланжере и злобно уставился на сутенера. Выругавшись вполголоса (без всякого соблюдения рифм), Жорж подобрал скомканную купюру с пола, оскалился и был таков.
Через несколько минут он уже пил вино в заведении мадам Малевич, расположенном аккурат напротив гостиницы «Европейская». Галстук Жоржа валялся на столе, ворот рубашки был расстегнут, и одна из девиц, стоя сзади в одних чулках и корсете, массировала сутенеру плечи. Все девицы мадам Малевич обожали Жоржа, потому что он был не злой, не жадный и к тому же такой милашка, что просто ах.
– Он выставил меня дураком! – кричал Жорж. – Ассигнация была фальшивая!
– Успокойся, успокойся, мой котик, – гудела Розалия. – Где она?
Жорж кивнул на сюртук, лежащий на диване. Розалия достала злосчастную бумажку и тщательно осмотрела ее.
– Точно фальшивая, – вздохнула она. – Варшавская работа, сразу и не заметишь. А горняшка-то не промах!
– В чем дело? – С этими словами в комнату в сопровождении Пятирукова и графа вошел Хилькевич.
– Зачем вы дали мне фальшивую бумажку, чтобы подкупить горничную? – набросился на него Жорж.
У Хилькевича возникло скверное чувство: ситуация окончательно выходит из-под контроля, если даже Жорж позволяет себе кричать на него при свидетелях. Однако король дна сдержался.
– Мне неизвестно, в чем дело, – холодно сказал он. – Розалия?
Владычица веселых домов обрисовала ситуацию, не забыв упомянуть и о переданной Дашенькой угрозе организовать встречу в остроге, если Хилькевич не придет к баронессе. Король дна нахмурился.
– Это ведь ты дал мне ту ассигнацию, – сказал он, оборачиваясь к Пятирукову. – Откуда она?
Пятируков со смущением ответил, что бумажка была из чужого кошелька – одного из тех, которые стащил его племянник на вокзале, пользуясь теснотой и суматохой. (Никто из присутствующих так никогда и не узнал, что купюра явилась на самом деле из кошелька Валевского.)
– К горничной нам теперь не подобраться, – вздохнул Хилькевич.
– Ну почему? – отозвалась Розалия. – Можно еще Груздя к ней послать, к примеру.
– Груздь слишком старый, он ей не пара, – возразил Жорж.
Он мельком улыбнулся девице в чулках и поцеловал ей руку, и та, истасканная, бесконечно несчастная, в сущности, провинциалочка, приехавшая в большой город за большим счастьем, заулыбалась так, словно ее поцеловал сам король. Розалия сверкнула на нее глазами, и девица поспешно вышла за дверь.
– А какое это имеет значение? – ответил Хилькевич. – Хотя…
Он задумался.
– Я все-таки считаю, что незачем идти на встречу, – проворчал Пятируков. – Мало ли что сказала какая-то служанка…
– В самом деле! – поддержал его граф.
– Если мы не придем, дама может решить, что мы ее боимся, – возразил Жорж.
– И что? – вскинулась Розалия.
– С тем, кто боится, можно сделать все, что угодно, – бросил сутенер.
«Смотри-ка, что ему известно!» – удивился про себя Хилькевич.
– А прийти, – упорствовал Пятируков, – будет все равно что признать свою вину!
