Лана густо покраснела — по крайней мере, ей так казалось. Потому что ниже она уперлась взглядом в выступающий бугор на джинсах — нет, не такой, когда естество мужчины стоит, а такой, когда оно — внушительное — затянуто в непомерно маленькое для него пространство из ткани.
Ох… кхм… Далее рассматривать не вышло — она, не то от смущения, не то от потери фокуса, вдруг выпала в нормальное состояние и почти сразу же, чтобы стоящий напротив человек не заметил ее конфуза, махнула рукой на дверь террасы — не как гость, по-хозяйски:
— Посиди… там.
Мо как раз успел поймать вазон, который на деле не собирался разбивать, удивился, но кивнул и зашагал на выход.
Лана же, чувствуя, как приливает к щекам кровь, упала в кресло, задержала на секунду дыхание и мысленно покачала головой — кажется, она поняла, что ей нужно представлять вместо вентилятора. И едва сдержала рвущийся наружу смех.
Естество. Бугор. Жаль, что время не останавливалось в действительности, и жаль, что вместе с окружением, замирало и ее собственное тело. Вот если бы не замирало, а, наоборот, ускорялось, она бы, наверное, дерзнула — потрогала Мо. За плечи, понятное дело. Коснулась бы пресса, возможно, обняла бы со спины, отважилась бы прижаться и еще раз вдохнуть дразнящий аромат его парфюма.
Наверное.
Бугор ли был тому причиной или же все-таки летящий к полу вазон, но за следующие полтора часа Лане, сидящей в нагретом ее собственным задом кресле, удалось трижды соскользнуть в «паузу». Поначалу всего на несколько секунд, затем примерно на полминуты — время ведь не засечь, только если вести отсчет секунд мысленно, — в третий раз так и вообще надолго. Стоило снова представить лицо Мо — кхм, лицо, ну и, может, шею, — как лопасти вентилятора над головой прекращали вращение, мир погружался в тягучий и почти уютный (при отсутствии океана) гул, и Лана зависала. Успевала посмотреть по сторонам — голова крутилась чертовски медленно, шея казалась слепленной из гудрона — и поглазеть на камни.
Самоцветы, поймавшие поверхностью блики, выглядели обычными. Просто камнями. Такими же, как и все остальное в комнате, — предметами.
Об этом Лана и сообщила Мо, когда вышла в очередной раз на террасу и с удивлением обнаружила, что уже вечереет. Сгустился и налился оттенками оранжевого плавно угасающий день, посерела на горизонте вода, поверх нее скучковались подсвеченные золотым взбитые облака.
— Да, поначалу просто предметы. Но Химик писал, что, если пробыть в состоянии «паузы» дольше, то погружение изменит свойство — станет глубже. И чем глубже оно будет становиться, тем более детальным сделается восприятие излучений.
— Хм. Может быть.
Пока проверять не хотелось. От усилий ныли виски.
Марио радовался. Тщательно маскировал сочившийся из себя восторг от сегодняшних успехов Ланы, но тот прорывался счастливым блеском глаз.
— Все-таки помог вазон?
Лана неловко прочистила горло.
— Помог.
Она ни за что на свете не призналась бы, что именно ей помогло. Была уверена — представь она Мо и сейчас, сразу же скатится в «паузу». Ноль логики, бред, но это работало. Вероятно, со временем воображать его бицепсы или промежность не понадобится, но до того момента она, похоже, изучит ее вид до последнего шва на джинсах.
Хорошо, что закат скрадывал красноту ее щек.
И все же Марио разглядел.
— Устала?
— Да, давит виски.
— Отдыхай, конечно, столько работы… Я принесу шампанского, хочешь? Отметим первую победу.
— Пока не хочу, извини.
— Конечно. Тебе лучше поспать.
— Сколько у нас в запасе?
Он сразу понял, о чем речь, не стал переспрашивать.
— Одиннадцать дней.
— Мало.
Ушла с террасы веселость, схлынуло из глаз Мо счастье.
— Мало.
— Надеюсь, завтра получится погрузиться глубже.
— Я заеду за тобой…
Он замер, глядя на нее; у его босых ног лежали прочитанные журналы, на коленях шевелила страница раскрытая книга.
— В десять? Успею выспаться.
— Хорошо, сейчас я доброшу тебя до дома.
Ей, усталой, привиделись его плечи и мышцы живота под кончиками пальцев. Лана улыбнулась. Перед тем как выйти из дома, Марио принес и аккуратно засунул в женскую сумочку перетянутую бумажной лентой пачку денег, состоящую из сотенных купюр. Сам закрыл замок, сам пригладил тканевый бок, чтобы не бугрился, и только после этого достал из кармана ключи от мотоцикла.
