— Совершенно верно.
— И, разумеется, готовы заплатить?
Каин кивнул.
— Есть такое выражение, мистер Каин: разговор не стоит денег. Я надеюсь, вы придерживаетесь иного мнения.
— Я полагаю, что платить надо, сколько стоит товар, — ответил Каин.
— Великолепно! Полностью с вами согласен.
— Правда? — сухо осведомился Каин. — А я вот готов поспорить, что за все это, — он обвел рукой комнату, — не уплачено ни цента.
— За все уплачено, — усмехнулся Стерн. — Возможно, не деньгами, но горем, страданием и даже жизнями. То есть более дорогим, чем клочками разноцветной бумаги.
— Все зависит от того, кто платил, — уточнил Каин.
— Незаменимых нет. Да, возможно, у них были мужья, жены, дети, но кто они, как не пешки в моей игре, которая для меня куда важнее любого из них. В этом вы, несомненно, полностью со мной согласитесь, поскольку ваша профессия — обрывать человеческие жизни.
— Я ценю жизни, которые обрываю, несколько выше, чем вы. И власти предержащие со мной в этом солидарны.
— Мы вновь вернулись к соотношению цены и стоимости, — покивал Стерн. — Думаю, что за продолжение нашего разговора, мистер Каин, я возьму с вас пятнадцать тысяч кредиток.
— За это я хочу получить несколько больше, чем приметы человека, которого вы видели двадцать лет тому назад, — ответил Каин. — Я хочу знать название и местоположение тюрьмы. Я хочу знать, когда вы попали за решетку, каким именем пользовался тогда Сантьяго.
— Ну разумеется! — воскликнул Стерн. — Неужели я похож на человека, который будет что-то скрывать, мистер Каин?
— Не знаю. А вы что скажете?
— Такое просто невозможно!
— Как приятно услышать такие слова.
— Я рад, что мы так легко находим общий язык, мистер Каин. А теперь позвольте взглянуть на ваши денежки.
Каин достал бумажник, отсчитал требуемую сумму, протянул купюры Стерну.
— Насколько мне известно, в сердце Демократии наличные не в ходу. Но как приятно держать деньги в руках. Я рад, что до Пограничья не дошли тамошние порядки. — Он пересчитал купюры, знаком подозвал фейли, отдал ей деньги. — Сохрани их для меня, милая. — Стерн кивнул и не отрывал от фейли взгляда, пока та шагала к стене. — Очаровательная крошка! — пробормотал он. — Очаровательная!
— Мы говорили о Сантьяго…
— Действительно, говорили. — С видимой неохотой Стерн оторвал взгляд от фейли и повернулся к Каину. — Я обещал рассказать вам все, что знаю. Заплатив пятнадцать тысяч кредиток, вы имеете на это полное право.
— Согласен с вами.
— Так с чего мне начать? Конечно, с начала. Я отбывал срок на пограничной планете Калами Три за какое-то надуманное нарушение местных законов или обычаев.
— Грабеж? — предположил Каин.
— Скупка краденого и покушение на убийство, если придерживаться фактов, — ответил Стерн. — Компанию мне составлял Грегори Уильям Пени. Возраст — от сорока до пятидесяти, рост — шесть футов четыре дюйма, широкоплечий, мускулистый, черные волосы, карие глаза, чисто выбритое лицо. Говорил на шести инопланетных языках, так, во всяком случае, он мне сказал. Я-то не говорю ни на одном. — Он улыбнулся фейли. — Да мне это и не нужно. На тыльной стороне правой ладони у него был шрам в форме латинской буквы «S». Мне он показался приятным, образованным, интеллигентным человеком. О себе и своем прошлом он ничего не рассказывал, но отлично играл в шахматы, чем мы и занимались практически все время. Доску и фигуры нам одолжили тюремщики.
— Как вы узнали, что он — Сантьяго?
— Мы пользовались гостеприимством каламийской тюрьмы только одиннадцать дней. На двенадцатый в нее ворвались пятеро вооруженных людей. Нейтрализовали тех, кто нас охранял, и освободили моего сокамерника. Стерли всю информацию, хранящуюся в памяти компьютера тюрьмы. Потом я выяснил, что то же самое они проделали и с судейским компьютером. Когда они уходили, один из нападавших назвал моего сокамерника Сантьяго.
— Если это все, что вы хотели мне рассказать, я желаю получить мои деньги назад, — покачал головой Каин. — В Пограничье не меньше тысячи мелких преступников, которые хотят, чтобы их принимали за Сантьяго. А если тюремные архивы уничтожены, вы даже не можете доказать, что этот Грегори Уильям Пени сидел с вами, не говоря уже о том, что он — Сантьяго.
