— Дураки! Вы провокаторы! Ваш Костенко специально сел в тюрьму, чтобы стать известным! Вас жиды сюда привели!
Мимо, не обращая внимания на старушку, прошла Яна — чернявая, с лицом ярким и обнаженным, как открытый перелом.
— Нехристь! — выкрикнула ей в лицо старушка, но Яна уже ушла, искренне равнодушная.
Бабушка порыла острыми глазками в строю и нашла Сашу.
— Жиды привели! — повторила она еще раз. — Вот ты жид! Жид и «эсэсовец»!
Сашу тихонько подтолкнули в спину стоящие позади, строй двинулся.
— Ре-во-лю-ци-я! — дрожало и вибрировало по всей площади, перекрывая бас на трибуне, переговоры милиции по рациям, голоса иных митингующих.
— «Союз созидающих»! Ребята! — взывали к ним с трибуны. — Вы не кричать сюда пришли! Давайте вести себя пристойно…
Строй, размахивая красно-черными знаменами, двигался по направлению к ограде, мимо трибуны. Плотно, наполняя нудной болью ушные раковины, стоял неустанный крик.
— Президента! — выкрикивала звонко Яна.
— Топить в Волге! — отзывался строй в семьсот глоток.
— Губернатора!
— Топить в Волге!
— Ну, сделайте кто-нибудь что-нибудь, господа… — беспомощно воззвал выступавший, и это неуместное здесь «господа» донеслось до Саши, и даже заставило бы его улыбнуться, если бы он не кричал хрипло, неустанно и до холода в зубах:
— Мы ненавидим правительство!
Все в округе вошло в ритм этого крика, от крика раскачивались двери метро, в такт крику суетились серые бушлаты, шипели рации, сигналили авто.
— Любовь и война! Любовь и война!
— Любовь и любовь! — переиначил Саша, увидев еще раз Яну, резко развернувшуюся перед первым рядом, капюшон ее взлетел и опал.
«Как сладко пахнет этот капюшон, внутри… ее головой…» — подумал Саша и сразу же забыл это, мелькнувшее случайно. «…Как тульским пряником…» — еще откуда-то вдогонку выпала мысль, и Саша даже не понял, о чем ему подумалось, к чему.
— Вы срываете митинг! — кричала, пытаясь схватить Яну за рукав, какая-то женщина, видимо, прибежавшая сюда с трибуны. — «Союз»! — взывала она к первому ряду, пытаясь заглянуть ребятам в глаза. — Вы же называете себя «Союз созидающих»! Что вы созидаете? Вы созидаете раздор!
— Митинговать сюда пришла? В этот загон? — спросила Яна, резко убрав мегафон от лица. — Вот и митингуй себе. Мы сейчас уйдем.
Они уже стояли у ограды, и Саша видел бегающие глаза милиционеров и офицера, что-то кричащего в рацию.
— Да! — кричал он. — Пусть спецназ подходит. Эти, бля, «эсэсовцы» сюда лезут.
— Мы маньяки, мы докажем! — истово, ладно, хором орал строй, притоптывая и размахивая флагами.
Венька повернулся лицом к строю, спиной к милиции и ограде, и быстро раздал петарды следующему ряду:
— Зажигай!
Замолчала трибуна, все смотрели на звонко голосящий строй.
Разом гакнуло несколько петард, следом в милицию полетел взрыв-пакет — плюхнулся возле шарахнувшегося от испуга офицера и мутно задымился.
Саша увидел, как какой-то милиционер, не разобравшийся в чем дело, развернулся и побежал неведомо куда по улице, лишь фуражка его покатилась.
— Ре-во-лю-ци-я! — раздавалось уже на грани истерики, и строй топал в лад кроссовками и разбитыми берцами.
Над строем вспыхнуло несколько фаеров.
Саша уже держал в руках оградку и тянул ее на себя. С другой стороны в ограду вцепились ошалелые милиционеры.
Из-за их спин размахивал дубинкой офицер, пытаясь попасть Саше по голове. Саша уворачивался, то отпуская оградку, то снова, опасливо, словно за горячую, хватаясь за нее.
Офицер перехватил дубинку в другую руку и, изловчившись, сбоку влепил удар Веньке, на щеке его мгновенно появился вспухший алый рубец.
— Древко! — обернувшись назад, бесновато улыбаясь, крикнул Веня. — Древко сюда!
Ему передали знамя. Веня рывком сорвал материю и сразу же, мощно замахнувшись древком, обрушил его на офицера. Тот увлеченно тыкал гнущейся дубинкой кому-то в лицо и не увидел удара.
Фуражка его слезла на затылок, сразу потекла ровным ручейком посередь лба кровь и у переносицы разошлась кроной по бровям, щекам и глазницам.
Офицер смотрел вверх, выворотив одуревшие глаза, словно пытаясь увидеть рану.
На плечо Саше легло, подобно копью, еще одно древко, ткань знамени свесилась вниз. Краем глаза он увидел другие знамена, направленные остриями в милиционеров и «срочников», сдерживающих ограду.
