А я думаю: «Нормалевич, главное, не терять сознание…» И тут врачи начали обсуждать, почему я не умер. И я впервые услышал термин — сжатие.
— Видно, во время сжатия сердца прошла, — решили они.
Положили меня на операционный стол, и тут я делаю вид, что пришел в себя.
— Товарищ хирург, — говорю, — извините, но под общим наркозом я не позволю делать операцию.
— А-а-а, — говорит, — пришел в сознание. Я вообще не собираюсь делать наркоз, потому что пуля близко под кожей.
— Тогда, — говорю, — давайте.
Одним словом, пулю вытащили, сделали перевязку и отправляют в палату. Опять делаю вид, что потерял сознание, если купленные врачи надеются, что я умру, пусть надеются.
Привозят меня и кладут в отдельную палатку. Ага, думаю, почему это меня как министра кладут в отдельную палатку? Значит, думаю, что-то хотят сделать, когда я усну. Без свидетелей. Продолжаю притворяться.
Через пять минут входит молоденькая сестричка и хочет мне сунуть градусник под мышку. Приходится открыть глаза.
— Девушка, — говорю ей тихо, — мне уже туда сунули пистолет. Может, хватит?
— Ах, извините, — говорит девушка, — я ошиблась подмышкой.
— Ничего, — говорю, — девушка, только сначала поставьте этот градусник себе.
— Зачем? — говорит и смотрит на меня как будто чистыми глазами. Но я тоже не виноват, потому что не могу понять: куплена она или не куплена?
— Потому что, — говорю, — милая девушка, если этот градусник взорвется у меня под мышкой, мои родственники тоже люди, и ваша молодая жизнь попадет под сокращение.
— Что вы, что вы, — говорит девушка, — я этот градусник хорошо знаю, я его вынула из своего ящика.
— Могли подсунуть, — говорю.
— Хорошо, — говорит, — я его поставлю себе.
— Поставьте, — говорю, — но учтите, если подорветесь, я не отвечаю.
И она ставит себе градусник, и мы потихоньку продолжаем разговаривать.
— Бедненький, бедненький, — говорит девушка, — что они с вами сделали, что вы стали такой подозрительный.
— Еще бы, — говорю, — девушка… Если к тебе подъезжает белая «Волга» без номера и оттуда выскакивают три человека и стреляют в тебя как в перепелку, а ты бежишь от них в руки милиции, и когда ты в руках милиции, к тебе подходит убийца, сует под мышку пистолет и, сказав издевательские слова: «Да замолчишь ты когда-нибудь или нет!» — стреляет в тебя, а милиция его не хватает, потому что он работник милиции, поневоле станешь подозрительным.
Так мы поговорили минут пятнадцать. Я нарочно не спешу, потому что думаю, если у них все плохо работает, взрывное устройство тоже может опоздать. Но уже понимаю, что девушка не куплена. Наверное, они решили: подумаешь, медсестра, зачем ее покупать!
Девушка меряет мне температуру и очень удивляется: тридцать шесть и шесть. Но я так и знал. И я ей говорю:
— Я вижу, вы чистая, честная девушка. Объясните мне, почему меня как министра положили в отдельной палате? Я хочу скромно лежать в общей палате.
— Ой, — говорит девушка, — у нас все палаты переполнены, люди даже в коридорах лежат.
— Тем более, — говорю, — за что мне такая честь? Я простой бармен, а не какой-нибудь там инструктор горкома или инспектор горторга.
— В этой палате, — отвечает мне девушка, — лежал один человек, но он два часа тому назад умер, и сюда никого не успели перевести.
Ага, думаю, девушка, сама того не зная, выдает тайну фирмы.
— А что, — говорю, — девушка, в этой маленькой палатке все умирают?
— Нет, — отвечает девушка, — изредка.
Изредка! Но изредка мне тоже не нравится.
— Знаете что, девушка, — говорю, — попросите дежурного врача, чтобы меня перевели в общую палату.
— Хорошо, — говорит девушка, — я попрошу, но навряд ли он разрешит. Сейчас три часа ночи — больных нельзя беспокоить.
Но я ее очень прошу и при этом даю ей свой домашний адрес записать, чтобы утром забежала к жене и все рассказала. Тем более если что-нибудь со мной случится.
— Ничего, — говорит девушка, — с вами не случится. У вас даже удивительный организм, чтобы после таких ран выдержать нормальную температуру. Когда вас привезли, многие врачи считали, что вы умрете.
— Некоторые купленные в белых халатах все еще этого ждут, — говорю, — но с вашей помощью, сестричка, они этого не дождутся.
