Я вспомнила его. Как вы сказали тогда перед театром про водителя с родимым пятном на правой щеке, меня как укололо: где-то я его видела. Сначала я подумала, что это водитель Глоба. Я даже бросила вас и поехала к Глобу в министерство проверить свое подозрение. Весь вечер я толкалась среди машин, но ничего похожего не обнаружила. Потом меня встретил Глоб и рассказал о вас все, что он думает. В общем, после этого я стала думать, что вы и вправду пошутили. Но сейчас я вспомнила: эта машина останавливалась вон там у газетного киоска, — Кэтрин показала рукой в окно.
— Но отсюда номер, а тем более родимое пятно не разглядишь, — удивился Варгин.
— Дело в том, что я ездила в этом автомобиле, — руки Кэтрин бессильно опустились.
— Ничего, ничего, — успокоил себя Варгин. — Продолжай.
— Когда меня приглашали на собрания, за мной всегда присылали машину. Несколько раз приезжала именно эта машина и за рулем был отдыхающий с родимым пятном на правой щеке. Такое не очень приятное коричневое пятно, кругленькое, как вишенка. — Кэтрин дотронулась пальцем до щеки точно в том месте, где Варгин видел пятно у водителя злосчастного автомобиля.
— Постой. Кто, говоришь, тебя приглашал?
— Либо Феликс Жижин, либо от его имени.
— Мало ли людей с родимыми пятнами…
— Но ведь и номер совпадает, — словно не веря своим словам, сказала Кэтрин.
— Ты уверена? Неужели ты специально разглядывала номер?
— Я его не разглядывала. Мне говорили: “За вами приедет машина с номером таким-то”. Конечно, я не помню наверняка, но кажется, — она заколебалась и докончила: — да нет же, я почти уверена, именно шестнадцать ноль три.
“Интересное кино получается”, — подумал Варгин и спросил:
— Ты понимаешь, что это значит?
Она понимала, и потому не верила в это.
— Может быть, преступники специально угнали машину?
— Вместе с шофером, — докончил Варгин. — Тогда уж надо было красть машину президента вместе с президентом. Восхитительный наезд получился бы. Я бы не прочь погибнуть под колесами машины самого президента.
— Может быть, враги пробрались в аппарат? — высказала Кэтрин новое предположение.
— Тогда срочно нужно сообщить в аппарат, — Варгин решительно направился к телефону.
— Нет, не надо, — воскликнула Кэтрин.
— Вот видишь, ты сама в это не веришь.
— Что же делать?
— Одеваться и завтракать, — ответил Варгин.
— Вы шутите, а между тем все рушится. Получается, что Глоб все наврал. Нет никакой мафии, значит, и Ремо не преступник, значит, и Унитер врал, следовательно… — она подошла к дивану и села.
— Следовательно, я осел, — подытожил Варгин. — А это неприятно.
В дверь поскреблись. Рыжик услышал разговор людей и не желал оставаться больше в одиночестве. Завтракали под аккомпанемент смачного чавканья пса, который лакал вчерашний суп.
— Чем-то Ремо Гвалта стал поперек вашему прогрессу, — сказал Варгин. — Да не просто прогрессу, а его лидерам, может быть, самому Эфже.
Кэтрин не возражала. Она была слишком потрясена своим собственным открытием.
— Самые смешные предположения вдруг становятся дикой реальностью. Если они готовы убить землянина ради нескольких формул…
— Убить? — очнулась Кэтрин.
— Извини, конечно, за грубость стиля, но если бы я не прыгнул в сторону… Я представляю, что они сообщили бы на Землю: “Трагическая случайность. Труп кремирован. Соболезнования правительству и родственникам покойного”. И полетел бы я с последним звездолетом в лучший из миров.
Варгин задумчиво почесал затылок. Настроение у него было не из лучших. Полный провал его миссии. Просидел целую ночь и ничего не выяснил, точнее, дал себя обвести вокруг пальца, Он явно недооценил своих оппонентов. Полный провал. Он с удовольствием смаковал все свои промахи. Это не был мазохизм. Скорее, наоборот, это было следствием его самоуверенности. За Варгиным числилось такое свойство — неудачи его расстраивали, но только до определенной степени. По достижении некоторого предела в нем включалось какое-то устройство и возникало злейшее, граничащее с авантюризмом желание действовать.
— Кэтрин, мне нужен Эфже, срочно. Я думаю, он чем-то связан с твоим братом, причем связь эту афишировать невыгодно.
