Сколь мало шансов на успех ни заключалось в совете короля, это была последняя надежда. Ванни ухватился за нее и дал приказ грести к фрегату «Минерва», который грациозно покачивался на волнах в стороне от английской эскадры; флаг на грот-мачте указывал, что на борту фрегата находится наследный принц.
Три человека, поднявшись на ют, через подзорные трубы наблюдали за сценой, только что нами описанной. Это были наследный принц, адмирал Караччоло и кавалер Сан Феличе, чья подзорная труба, надо сказать, чаще поворачивалась в сторону Мерджеллины, где находился Дом-под-пальмой, чем в сторону Сорренто, по направлению к которому на якоре стоял «Авангард». Наследный принц заметил, что гребцы повернули лодку к «Минерве», и, так как он видел, что ее пассажир долго разговаривал с королем, с особенным вниманием стал вглядываться через подзорную трубу в этого человека.
Вдруг он узнал его и воскликнул:
— Это маркиз Ванни, фискальный прокурор!
— Что надо от нас этому негодяю? — нахмурив брови, проворчал Караччоло.
Потом, вспомнив вдруг, что Ванни оказывал услуги королеве, он добавил, смеясь:
— Простите, ваше высочество, вам известно, что моряки и судьи носят разные мундиры. Быть может, мое предубеждение делает меня несправедливым.
— Речь идет не о предубеждении, дорогой адмирал. Речь идет о совести, — отвечал принц Франческо. — Мне все понятно. Ванни боится оставаться в Неаполе, он хочет бежать с нами. Он просил короля принять его на «Авангард», король отказал. Теперь этот несчастный направляется к нам.
— Каково мнение вашего высочества относительно этого человека? — спросил Караччоло.
— Если он едет с письменным приказом моего отца, дорогой адмирал, примем его, ибо мы обязаны повиноваться королю. Но если он явится без приказа, составленного по всей форме, главный начальник на борту — вы, адмирал. Поступайте так, как сочтете нужным. Пойдем, Сан Феличе.
И принц, увлекая за собой своего секретаря, спустился в каюту адмирала, которую тот уступил ему.
Лодка приближалась. Адмирал послал матроса на нижнюю ступеньку трапа, у верхней ступеньки которого он стал сам, скрестив на груди руки.
— Эй, в лодке! — закричал матрос. — Кто гребет?
— Друг, — отвечал Ванни. Адмирал презрительно улыбнулся.
— Отваливай! — крикнул матрос. — Говори с адмиралом.
Гребцы, которым было известно, как держаться с Караччоло, когда дело касалось дисциплины, отплыли на некоторое расстояние.
— Чего вы хотите? — отрывисто и резко спросил адмирал.
— Я…
Адмирал прервал его:
— Нет нужды говорить мне, кто вы такой, сударь. Я знаю это так же, как знает весь Неаполь. Я спрашиваю вас не кто вы, а чего вы хотите?
— Ваше превосходительство! Его величество король, не имея места на борту «Авангарда», чтобы взять меня с собою на Сицилию, послал меня к вашему превосходительству с просьбой…
— Король не просит, сударь, король приказывает. Где приказ?
— Приказ?
— Да, я вас спрашиваю — где он? Посылая вас ко мне, он, без сомнения, дал вам приказ. Король хорошо знает, что без приказа я не приму на борт моего корабля такого негодяя, как вы!
— У меня нет приказа… — растерянно проговорил Ванни.
— Тогда отваливай!
— Ваше превосходительство!
— Отваливай! — повторил адмирал и, обратившись к матросу, добавил: — Если после того, как ты третий раз дашь команду, этот человек не удалится — открыть огонь!
— Отваливай! — закричал матрос. Лодка отплыла.
Всякая надежда была потеряна. Ванни вернулся домой. Жена и дети не ожидали его увидеть. У этих людей, требующих головы своих ближних, так же есть семьи, как и у всех других. Уверяют даже, что иногда этим людям не чужда супружеская любовь и отцовские привязанности… Жена и дети бросились к нему, удивленные его возвращением.
Ванни заставил себя улыбнуться и объявил им, что он едет вместе с королем; но, так как отъезд из-за встречного ветра состоится, вероятно, не раньше ночи, он вернулся, чтобы собрать кое-какие бумаги, которые в спешке не успел найти.
Именно эта причина и побудила его вернуться, сказал он. Ванни обнял жену и детей, вошел в свой кабинет и заперся там.
Он только что принял страшное решение — покончить с собой.
