— Так вы вчера вечером видели берсальера? — с самым небрежным видом осведомился Тарчинини.
— Случайно… Увидев меня, Регацци попытался удрать, но опоздал. Я как раз хотел потолковать с ним насчет Стеллы… Он вел себя трусливо, синьор комиссар, трусливо, как человек, не желающий взять на себя ответственность… да еще и подло, потому что обещал дать Стелле сколько угодно денег, лишь бы она оставила его в покое. Счастье еще, что брат девушки этого не слышал!
— Брат?
— Ну да, Анджело Дани.
И дом Марино бесхитростно описал Тарчинини встречу Анджело с Нино.
— То, что вы мне сейчас рассказали, очень серьезно, падре, — вкрадчиво заметил комиссар.
— Серьезно? Ma que! Это еще почему?
— В шесть или семь часов вечера Анджело угрожает убить Нино… а в полночь полицейский патруль находит бездыханное тело берсальера…
— Надеюсь, вы все-таки не думаете, что парня прикончил Анджело Дани? Я знал его еще ребенком, от меня он принял первое причастие. Да это же самый славный малый во всем приходе!
— Все преступники когда-то были очень милыми детьми, падре. А где живут Дани?
— На виа Леванна… дом сто семьдесят девять… Но вы же не…
— Пока я хочу просто поговорить с ними, падре… Вы думаете только о человеке, выросшем у вас на глазах, и хотите его защитить. Я же не могу забыть тело берсальера, распростертое на мраморном столе… и все это очень невесело как для вас, так и для меня.
Дом Марино протянул веронцу руку.
— Простите, но и дожив до седин, я все никак не привыкну к человеческой мерзости… Анджело так и не женился, чтобы как следует опекать сестру… Смешно, правда? И еще тянет на себе такой тяжкий крест, как старая тетка, совершенно выжившая из ума бывшая учительница, — парень категорически отказывается отдать ее в приют для умалишенных… А родители у них давно умерли. Да, Анджело очень хороший мальчик, синьор комиссар.
— Но ведь он нежно любит сестру, а еще больше — заботится о чести семьи, верно?
— Я думаю, да, — немного поколебавшись, вздохнул священник.
Все в том же отвратительном настроении Алессандро Дзамполь явился в парикмахерский салон «Ометто» на виа Барбарукс. Завитый и жеманный молодой человек тут же подлетел к нему с легкостью балерины.
— Синьор! Синьор! Вы, наверное, зашли сюда по рассеянности! Здесь не место мужчинам!
Полицейский окинул собеседника брезгливым взглядом.
— Это я уже понял, взглянув на вас, — буркнул он.
Молодой человек покраснел.
— Вы что, пришли сюда меня оскорблять?
— Нет, поговорить с некоей Тоской Фьори!
— Тоска не имеет права в рабочее время приглашать сюда приятелей!
Дзамполь угрожающе шагнул к нему.
— Я что, похож на кавалера?
Молодой человек с тревогой взглянул на странного посетителя.
— Нет, синьор… нет… не думаю… А что вы… хотите… от То… Тоски?
Алессандро сунул ему под нос полицейский значок.
— Полиция!
— Полиция?.. Ma que! Но ведь Тоска не…
— Нет, только свидетель.
— Ну ладно… Per favore[14], проходите сюда… Сейчас я вам ее пришлю, синьор инспектор…
Вскоре Тоска вбежала в комнату, где ее ждал полицейский, и со свойственными ей энергией и бесстрашием тут же перешла в наступление.
— Это еще что такое… Ой, я вас узнала…
— Не важно! Садитесь напротив меня, вот тут…
— Но я сейчас…
— Я сказал вам: сядьте!
Девушка явно не привыкла, чтобы с ней разговаривали таким тоном.
— Нет, послушайте, да за кого вы меня принимаете? Некогда мне вести разговоры с грубиянами вроде вас!
— Замолчите!
Резкость приказа несколько смутила Тоску. А Дзамполю казалось, будто он наконец получил возможность расквитаться с воскресшей Симоной.
— Не заставляйте меня, синьорина, тащить вас в участок!
— А по какому праву? Думаете, раз вы полицейский, можно…
— По-моему, я уже велел вам придержать язык, синьорина Фьори! Где вы были вчера вечером?
— Ma que! А вам какое дело?
Дзамполь встал.
— Ну, если вы не желаете отвечать, синьорина, я вас арестую!
— Арестуете? Меня?
Тоска схватила со стола зеркало с длинной ручкой и, замахнувшись, уже хотела опустить его на голову полицейского, но тот совершенно спокойно продолжал:
— Чтобы вы могли дать исчерпывающие объяснения насчет одного убийства…
Последнее слово как будто остановило порыв Тоски, и рука с зеркалом бессильно опустилась.
