Филиппинец с юных лет находится среди многочисленных родственников, число которых он увеличивает при совершении различных религиозных обрядов и удваивает при браке. Естественно, он должен научиться ладить с ними: это неизбежно при такой тесной близости.
Начальное понятие об окружающем мире он получает прежде всего от матери и именно к ней ощущает привязанность. 90 % филиппинских матерей кормят детей грудью (для сравнения: в США только 40 %), причем кормление продолжается в среднем до 13 месяцев[5] (не более 1 % американок кормит грудью до 9 месяцев). Мать, кормящую младенца грудью, можно увидеть где угодно: в церкви, на рынке, в переполненном автобусе, и эта сцена всегда вызывает умиление окружающих.
Процесс кормления, в глазах филиппинцев, имеет и известное социальное значение: молоко матери — первое, что ребенок получает от семьи, и этого он никогда не должен забывать. Отсутствие молока воспринимают трагичнее, чем у нас: что-то в воспитании ребенка будет сразу же упущено. И если в поведении искусственника в зрелом возрасте обнаружатся какие-то отклонения от нормы, это обязательно свяжут с искусственным кормлением.
В первые годы жизни ребенок считается существом, не способным отвечать за свои поступки (уала панг йсип — «еще нет сознания» — говорят тагальские матери), и к нему предъявляются ограниченные требования. Полагают, что он не может научиться чему бы то ни было, хотя, конечно, ожидается, что каждому возрасту соответствуют определенные навыки. Ускоренное развитие ребенка не поощряют: его не стараются приучать к опрятности, не заставляют ходить или говорить. Если он пойдет раньше, чем положено, этим восхищаются, если позже — не огорчаются. «Все от бога», а значит, поощрения и наказания не дадут никаких результатов. С четырех-пяти лет ребенка можно учить кое-чему, правда очень немногому, и сравнительно с нашими детьми ему дозволено гораздо больше. Только в семь лет, при поступлении в школу, он начинает отвечать за свои поступки. Но и тут его пока не побуждают к каким-то особым успехам: лучше быть как все. С окончанием шестого класса детство кончается, и ребенок уже вполне осознает свою роль в семье.
Дети в любом обществе нуждаются в заботе, но в одном обществе эта забота сведена к минимуму — им уделяется ровно столько внимания, сколько нужно для того, чтобы обеспечить физическое выживание и побыстрее научить полагаться на себя (именно так филиппинцам представляется американская система воспитания), в другом, напротив, их поощряют прибегать к помощи родственников даже тогда, когда они сами в силах справиться с задачей. Это приводит к тому, что они чувствуют себя вольготно только в семье.
Стороннему наблюдателю филиппинские дети могут показаться слишком застенчивыми и молчаливыми. Это поверхностное впечатление: такие они только при чужих. Дома они разговорчивы, более того, болтливы, однако никому не приходит в голову обрывать их (за исключением особых случаев: время отдыха, больной в семье и т. п. Здесь ребенок сам быстро научается понимать, когда можно шуметь, а когда нельзя). Детская болтовня — немаловажный инструмент социализации: родственники должны знать, чем живет дитя, слушать его — лучший способ узнать, «чем он дышит». Откровенность, доверчивость суть свидетельство его близости к членам семьи, доказательство его веры в их отзывчивость. «Она (или он) рассказывает мне все» — эти слова филиппинская мать произносит с гордостью. Замкнутость считается явлением ненормальным: ребенок должен «раскрывать душу» и, следовательно, быть предсказуемым. Если тагал-ка говорит, что ее сын тахймик — «спокойный», это звучит как похвала, если же его назовут дунго — «неразговорчивый», «застенчивый» (т. е. замкнутый), это прозвучит как осуждение (впрочем, чтобы услышать слово осуждения, надо стать почти членом семьи — тагалы не любят «выносить сор из избы»).
Со всеми своими бедами ребенок бежит к родственникам — переживания «в одиночестве» не одобряются. Провинившегося ждет наказание, но чаще, независимо от того, его обидели или он обидел, совет. Речь идет не просто о двух-трех предложениях типа «ты должен был поступить не так, а этак». Нет, проводится беседа, на которую не жалеют времени, тщательно разбирают суть дела, объясняют, как обязаны поступать хорошие дети. В качестве решающих аргументов привлекаются гнев божий, доброе имя семьи и «что скажут люди». (На Филиппинах этот последний довод звучит как «что подумают Сантосы».) Должно покорно выслушивать все сентенции, ни в коем случае не перечить. Разговор ведется в доброжелательном тоне, и ребенок привыкает видеть в родительских наставлениях выражение любви и заботы.
