В Париже есть место, где можно расплатиться парижскими рублями. В двух шагах от Лувра сколько-то времени назад возник большой сквот. Дом на проспекте, идущем вдоль Сены, долго стоял пустой, так как владевший им банк был в долгах и сначала не мог его отремонтировать, а потом дело дошло до угрозы банкротства и дом стало невозможно даже сдать в аренду. Тем временем в него вселились художники – коммуна анархо-социалистов, устроившая посреди Парижа островок всеобщего блага. Их было никак не прогнать: слишком много шума вокруг банка, который и так старался лишний раз не напоминать о своем существовании. Художники были не из буйных, жили своей жизнью, но среди них оказалась парочка идейных товарищей. Веселую тусовку они реорганизовали в советскую республику – в 16-ю, хотя на момент образования новой федеративной единицы СССР перестал казаться долгосрочным проектом. Но в Париже это было не суть важно. Рыцарям перманентной художественной революции жить в Парижской советской республике было весело. Делать можно было все что заблагорассудится. Провозглашая принцип «от каждого по способностям – каждому по труду», они имели в виду, что напрягаться никому не следует. Кто на что способен, тем пусть и занимается. Пусть все работают как могут и делают что хотят. На одном отдельно взятом участке Парижа этой компании удалось построить социализм с лицом человека, не обремененного заботами. Власть избиралась общим голосованием граждан республики. Поскольку она состояла исключительно в даровании свобод населению, голосование было всегда единогласным – либо находилась пара-тройка воздержавшихся, которые были невоздержанны накануне, во время участия в креативных коворкингах.
Республика напечатала валюту – парижские рубли, на которых были изображены Ленин в кабаре «Вольтер», разговор Пастернака и Сталина по телефону, нежно обнимающие друг друга Ахматова, Пунин и Вера Аренс, а также Селин, выцарапывающий монетой ключевое народное слово на стене под Спасской башней московского Кремля. Деньги имели хождение на территории республики. Их можно было обменять на франки и на другую валюту. Курс устанавливался по договоренности. Часть первого тиража денег за крупную неразглашаемую сумму купил в свою коллекцию Дворец Токио. Часть денег исчезла, след затерялся в азиатских офшорах. Порядка двадцати тысяч купюр были обнаружены не так давно в столовой завода детской игрушки в Загорске. После дефолта в начале девяностых там их использовали как талоны на питание. За одного Брежнева, ощупывающего груди космонавтки Терешковой на предмет награждения ее почетным орденом, можно было взять компот. Комплексный обед обходился в одну купюру с изображением Веры Мухиной, принимающей гравидан за работой над скульптурой «Рабочий и колхозница».
Местечко Провен – это парижское Беспределкино. С вокзала Монпарнас туда два раза в день ходит электричка «Ванитас». Старый состав идет враскачку, глухо громыхая, застревая прямо на выезде из Парижа минут на десять, пока не пройдут все Intercity и TGV на свете. Идет сонно, сомнамбулой, стоит на каких-то глухих полустанках. Время от времени по вагонам проходит девушка с передвижным баром: чай, кофе, сэндвичи, алкогольные напитки. «Также в продаже начальник поезда», – с этими словами она предъявляет вам одетого в форму железнодорожника со знаками отличия на погонах симпатичного плюшевого зверька, немного похожего на ленивца, немного на удода. Улыбаться этой шутке, разработанной ведущим креативным кластером Парижа, умеют не все, но стараются, чтобы сделать обслуживание пассажиров максимально «френдли». Зверька продавщица показывает мило и обреченно. Когда она в третий раз появляется в дверях вагона, вам уже не терпится узнать, какие же алкогольные напитки предлагают к услугам пассажиров.
Ликер «Рябчик» на основе трав дарит незабываемое ощущение духовного подъема. Один «рябчик» дает один космос – так написано на торце жестяной пробки, в центре ее – логотип того же креативного агентства. Также в продаже есть какая-то водка под названием «Заинька» – как пишут в путеводителе, любимый напиток философа Гаэтана Тэйара, жившего в Провене. Сто лет назад он был известен всей Европе как автор книг о воскрешении мертвых. Тэйар мечтал о духовном возрождении и обдумывал, как можно вернуть к жизни выдающихся людей. Мерзавцев и обалдуев он разумно не собирался воскрешать, впрочем, и зла на них не держал, так как был католиком. Тэйар присматривал одну из планет поближе к Земле, чтобы поселить там часть человечества, поскольку в скором будущем, если заняться воскрешением вплотную, места на нашей планете будет не хватать. Транспорт Тэйар не любил. В Париж ходил пешком, не пользовался даже экипажами. И умер после того, как уже в преклонные годы его уговорили подъехать до соседнего городка на телеге, так как по здешним меркам стоял сильный мороз – минус десять. И даже выпал снег, что для местных настоящий праздник. По этому случаю Тэйара заставили надеть пальто – а он категорически не признавал, помимо транспортных средств, теплой одежды и даже зимой ходил в пиджаке. После этого попрания идеалов и устоев философ скоропостижно скончался.
