Вокруг ГРК буйно разрастались структуры и подразделения. Главной редакционной комиссии была подчинена организация, которая называлась редакцией десятитомника. А ей, в свою очередь, подчинялись десять редакций отдельных томов, научно-контрольная редакция и «ряд научно-технических подразделений».
Но вновь ученая отара уперлась в те же запертые ворота: война-то секретная, о ней нашему народу ничего знать не положено, и он не знает (кроме удивительных сказаний про 28 панфиловцев и про наши горящие бомбардировщики, которые врезались в гущу вражеских танков и цистерн). В этом блаженном неведении народ следовало оставлять и дальше. Потому требование старое: написать много томов, на сей раз — десять, но так, чтобы секреты не раскрыть. Иными словами, вновь ставилась задача писать какую-то другую правду, отличную от той, которую прячут за решетками и броневыми дверями под охраной недремлющих органов.
Потому и на этот раз ничего, кроме конфуза, выйти не могло и не вышло. Академики, генералы и маршалы затеяли скандал на всю страну, называли друг друга всякими нехорошими словами, проели много казны, но так ничего и не написали. В 1991 году читатели должны были получить первые два тома. Читатели подписались, внесли деньги. Но ничего не получили. Вся затея была первой российской финансовой пирамидой: много шума, много расходов. Пар ушел в свисток, а деньги — неизвестно куда… На том и заглохло.
Тенденция налицо. Первая попытка написать историю войны завершилась шеститомным анекдотом. Вторая попытка — результат еще хуже. Итог третьей попытки — звенящая пустота. И после того работа по написанию официальной истории войны не возобновляется.
Как ни крути — закономерность просматривается: чем дальше, тем хуже. Чем больше узнаем о той войне, тем труднее сочинять ее историю. Мы дошли до того, что написание официальной истории пришлось бросить, как строительство «мертвой дороги» Салехард-Игарка, которая сквозь болота, тундру и вечную мерзлоту вела… в никуда. И не пора ли задуматься: война была святой, великой, освободительной, но подогнать под нее хоть какую-нибудь версию не выходит. Что-то не стыкуется. Мешок неподъемный. И в нем не одно шило, а тысячи. Во все стороны иглы торчат. Стыд-позор: все агрессоры историю войны давно написали. У немцев есть официальная история войны, у японцев — 96 томов. А у нас не вырисовывается. Не вытанцовывается. Не выплясывается.
Скажу больше: а ведь мы еще и не приступали. Говорят, что хрущевский шеститомник, брежневский двенадцатитомник, горбачевский десятитомник — это неудачные попытки. Для таких заявлений оснований нет. Эти многотомники нельзя считать попытками, пусть даже и неудачными, ибо изначально ставилась цель всевозможными финтами суть дела замутить, а не прояснить, ибо изначально научный подход был заменен шулерскими трюками, ибо изначально ставилась задача писать так, чтобы никаких секретов не раскрыть.
Если директору кондитерской фабрики дано право использовать штамп «Срок хранения — три месяца», значит, это выгодно и главку, и министру, и кому-то выше. Значит, грызть нам окаменевшие пряники, сколько бы ни призывали начальники повышать качество продукции.
Если маршалам и академикам дано право дурачить нас головоломками и шарадами из процентов и разов, значит, это выгодно власти, значит, питаться нам огрызками с праздничного стола историков-лауреатов, сколько бы они ни призывали сами себя писать правду, и только правду.
Вывод не навязываю, но предрекаю: историю войны, которую развязал Советский Союз и которую некоторые называют чуть ли не отечественной, написать не удастся.
Никогда.
Просто потому, что у правды двух версий не бывает.
