Между прочим, в самый разгар работы над "Двойником" Достоевский в уже упоминаемом письме к брату Михаилу (сентябрь 1845 года), жалуясь на несносное расположение духа, грусть, апатию, тоску и восклицая, что с радостью бы умер в эту же минуту, ибо будущее безотрадно и "весь этот спектакль решительно не стоит свечей", обранивает вдруг многознаменательную фразу: "Я теперь настоящий Голядкин..." (281, 112)
И вот (возвращаемся к герою) на этого титулярного советника Якова Петровича Голядкина, с донельзя, до последней степени расстроенными нервами, обрушивается жизненная катастрофа. Он тихой сапой, с чёрного хода, проникает в дом статского советника Берендеева, где гремит-сверкает бал в честь дня рождения его дочери и предмета любви Голядкина Клары Олсуфьевны, даже уже осмелился на польку её пригласить, как вдруг слуги буквально вышвыривают его за шкирку из праздничной атмосферы на промозглую улицу. Что же должен был чувствовать в сей трагический, позорно-сокрушительный момент наш неврастеник? "Господин Голядкин был убит, - убит вполне, в полном смысле слова (...) господин Голядкин не только желал теперь убежать от себя самого, но даже совсем уничтожиться, не быть, в прах обратиться (...) Действительно, положение было ужасное!.."
В отчаянии Голядкин остановился, навалился на перила набережной "и пристально стал смотреть на мутную, чёрную воду Фонтанки..." А что в природе творится! С небес падает-льётся снег пополам с дождём, воет ноябрьский ветер, сырой туман клубится. Придавленный, убитый катастрофой, униженный и оскорблённый, стоит амбициозный полупомешанный титулярный советник на мосту и смотрит, смотрит, смотрит в тёмную притягательную воду. О чём он думает? На что решается? "...в это мгновение господин Голядкин дошёл до такого отчаяния, так был истерзан, так был измучен, до того изнемог и опал и без того уже слабыми остатками духа, что позабыл обо всём... Что ж в самом деле? ведь ему было всё равно: дело сделано, кончено, решение скреплено и подписано; что ж ему?.."
Как видим, мысли путанные, смысл неясен: какое дело сделано? Какое решение принято?.. Да ведь, вероятнее всего, Яков Петрович решился разом покончить со всей этой обрушившейся на него позорной катастрофой, раздавить весь постылый и враждебный мир за один раз. Если внутри, в душе такое слякотное состояние, а вокруг такая мерзкая осенняя слякоть, то в воде-то, в реке, может, оно и покойнее будет?..
"Вдруг... вдруг он вздрогнул всем телом и невольно отскочил шага на два в сторону..." Что же случилось, что спасло Голядкина в самую последнюю минуту от самоубийства? А спас его, как ни странно это звучит, резкий прогресс в его психопатическом состоянии: именно в этот момент и началось раздвоение личности господина Голядкина. Именно в этот миг ему впервые почудилось, будто рядом с ним, точно так же облокотясь на перила, кто-то стоял и "даже что-то сказал ему, что-то скоро сказал, обрывисто, не совсем понятно, но о чём-то весьма к нему близком, до него относящемся". (-1, 182-184) Нетрудно предположить, что мог сказать-шепнуть Голядкин 2-й Голядкину 1-му: бросайся, милый, в воду, кончай свои мучения разом ей-Богу, сей жизненный спектакль не стоит свечей!.. Но бедный Голядкин испугался не слов своего двойника, а именно такого внезапного явления его и отскочил от перил. По известной поговорке "клин клином вышибают" у господина Голядкина одна болезнь (прогрессирующее сумасшествие) одолела, стушевала, подавила другую - влечение к суициду. И, к слову, зачастую вообще самое лучшее лекарство в самый последний момент от самоубийства душевное потрясение. И безразлично какое - положительное или отрицательное: радость или ещё большее горе, испуг или гнев, жаркий поцелуй любимой или нападение грабителя, свалившееся на голову миллионное наследство или, наконец, внезапный арест...
В 1847 году Достоевский пишет и публикует в "Отечественных записках" повесть "Хозяйка". Писал он её с жаром и вдохновением, считал-надеялся, что выйдет нечто даже лучше "Бедных людей" (предыдущие произведения - "Роман в девяти письмах" и "Господин Прохарчин" - автор и сам, вслед за критиками, посчитал неудавшимися), однако ж литературный мэтр Белинский оценил "Хозяйку" крайне отрицательно, объявив, что молодой писатель вздумал здесь помирить Марлинского с Гофманом и получилась ерунда страшная и непонятная67. Белинский, которому не суждено было узнать весь творческий путь гения, не мог, конечно, заметить, что в этой ранней повести впервые появился у него тип мечтателя (Ордынов) - характерный тип человека, чрезвычайно, стоит подчеркнуть, предрасположенный к самоубийству. И герой "Хозяйки" не только мечтатель-романтик, как, к примеру, герой "Белых ночей". Л. П. Гроссман вполне справедливо замечает: "По своей типичной сущности Ордынов - предвестник Раскольникова. Перед нами одинокий, одичавший в своём уединении мыслитель..."68
