По иронии судьбы, эти представители закона рассматривают такие случаи точно так же как Дональд Блэк: социологически, а не юридически. Если произведён арест, или же дело зашло чуть дальше, до выдвижения обвинения, то этого уже достаточно, чтобы удовлетворить жертву,
32 но она вряд ли удовлетворится этим, если преступник ей незнаком. Если обвиняемый в конечном счёте признан виновным, жертва будет относиться к нему более снисходительно, чем когда обвиняемый для неё чужой.
Второе обстоятельство связано с социальным статусом вовлечённых людей. Если преступник и жертва – лица низкого статуса, Дональд Блэк отмечает, что полиция реже арестовывает, прокуроры реже преследуют в судебном порядке и судьи реже сурово наказывают.33 Негласное понятие: «Ну, вы же понимаете, что это за люди». Полиция, прокуроры и судьи являются людьми высокого статуса, либо идентифицируют себя с таковыми. Их волнуют только они сами.
И если вдобавок к низкому статусу участники конфликта ещё и знакомы друг с другом, то вероятность дождаться реакции правовой системы близка к нулю. При умножении дробей целое число становится меньше. И это сочетание является очень распространённым в контексте уличной преступности. Человек, с обиды вершащий закон самостоятельно, не обязательно действует иррационально. При всех недостатках это может быть лучше, чем ничего.
Социальный контроль снизу
Одна из причин, почему для некоторых людей преступление является лучшим, чем закон, ответом на нанесённую им обиду, такова, что закон для одних типов людей гораздо более доступен, чем для других. Самозащита чаще применяется там, где закон менее доступен.34 Разные люди низшего класса имеют меньше правовой защиты: «Для полиции и других органов власти проблемы этих людей кажутся менее серьёзными, их травмы менее серьёзными, их честь менее важной».35 Высокостатусные люди чаще прибегают к закону, чем люди низкого статуса, и особенно часто первые используют его против вторых. Организации используют закон чаще отдельных граждан – и особенно часто первые используют его против вторых, и обычно успешно.36 Организации и высокостатусные лица пользуются законом успешнее кого-либо другого. Высокостатусные организации, как государство, извлекают лучшие результаты из закона,37 что не слишком удивительно – ведь государство это и есть высокий статус и организация, государство создаёт закон и институции, соблюдающие его.
Существуют различные методы, посредством которых социальные подчинённые пытаются влиять на своё социальное начальство и контролировать его. Некоторые из этих методов подразумевают совершение преступлений. Восстания и бунты являются известными примерами этого, которые я не буду сейчас обсуждать. Есть два метода, более конкретные, которые могут включать в себя преступное возмездие.
Наиболее важным методом является тайная месть. Это часто связано с кражей или уничтожением имущества начальника.38 Цель может быть карательной и ответной, или состоять в получении компенсации, или всё вместе. Это весьма распространено на рабочем месте. Возьмём кражу – это была моя маленькая шутка. В случаях хищения, например, мотивация не всегда состоит в жадности: это может быть обида на босса или компанию.39 Работники также экспроприируют экспроприаторов и другими способами: медленным выполнением работы, прогулами, пользованием в личных целях компьютерами и телефонными линиями компании, умыканием подручных средств и т. д. За исключением фактической кражи имущества компании эти методы иногда могут быть незаконными, но, как правило, они не преступны. В худшем случае, вас могут просто уволить, но не арестовать. Но эти опробованные временем формы классовой борьбы являются самозащитой – прямым действием – и они отличаются от криминальной самозащиты только тем, что не подлежат уголовной ответственности.
У меня был работодатель в апелляционном суде Мичигана, угнетавший и оскорблявший меня. Остальные юристы терпели то же самое. Поэтому я сделал большое количество дорогостоящих звонков в Швецию, где тогда жил мой лучший друг. Подозрение пало на меня – когда происходит что-то диссидентское,
