Она читала мне Ахматову и совершала странные ритуалы с моим телом (одетым, спешу добавить), делая пассы руками, как будто чувствуя присутствие чего-то невидимого, закрывая глаза, издавая гудящие звуки и отгоняя «зло» пальцами. Мне это казалось крайне странным, но я не хотела подвергать сомнению ее авторитет. Я также хотела казаться русской, а не изнеженной иностранкой. Поэтому я делала вид — и перед Таней, и перед самой собой, — что все это абсолютно нормально. Позже я поняла, что Танин подход был очень похож на рейки, альтернативную медицину, которая сейчас так популярна в Голливуде. Так что Таня опередила время. После недели сильных болей и страданий, а также поглощения огромного количества угля, я победила дизентерию. Возможно, помогли 150 долларов, которые я заплатила за визит американского врача, прописавшего антибиотики.
После этого выяснилось, что Таня участвует в поэтических вечерах, на которых она и другие участники с драматической экспрессией декламируют стихи Ахматовой. Мне кажется, ничего более русского я никогда не видела. Будучи склонной к театральности, амбициозной и все больше воображая себя в глубине души русской, я решила, что тоже должна участвовать в этих вечерах. Я попросила Таню стать моей наставницей по художественному чтению одного ахматовского стихотворения. Чтение Ахматовой про себя можно сравнить с умыванием холодной водой. Заучивание ее стихов наизусть и чтение вслух в комнате, полной ее поклонников, больше похоже на танцы в обнаженном виде под струями водопада.
Теперь я каждый день проводила много часов дома у Тани в попытках улучшить свое произношение, особенно гласных, чтобы стихотворение в моем исполнении звучало как можно более лирично и аутентично. Она торжественно кивала и цокала языком, когда я запиналась. Подозреваю, что это было похоже на попытки научить полицейского из сериала 1980-х «Алло, алло!» читать Шекспира. (Этот персонаж был англичанином, но притворялся французом, хотя его французский — передаваемый по-английски — был ужасен: «Good moaning. I was just pissing by your door»… [44]). Я понимала, что коверкаю лирическое «бьется мелкий метельный снег» [45], которое в итоге звучало из моих уст как что-нибудь вроде «пьется мелко-модальный снэк», но мы не сдавались. Во время наших репетиций у Тани ее пятилетний сын обычно играл со своим игрушечным грузовиком в углу. Он знал, что я из Англии, поэтому каждый раз, когда я уходила, ровно через полчаса он с сожалением говорил Тане: «Наверное, она сейчас над нами пролетает». Он думал, что я каждый раз прилетала из Англии на самолете и улетала обратно. На самом деле я жила в четырех станциях метро оттуда.
Благодаря своей простоте стихи Ахматовой легко запоминаются — даже для такой идиотки-иностранки, как я. Единственная проблема состояла в том, чтобы они прозвучали достаточно по-русски, чтобы не оскорбить память Ахматовой. К тому моменту, когда мы с Таней наконец пришли на свою первую декламацию Ахматовой, я репетировала несколько месяцев и могла читать на настолько естественном русском, насколько вообще была способна. Отбросив все мысли о франко-английских полицейских, я читала стихи: «Все как раньше: в окна столовой бьется мелкий метельный снег…» В конце Таня меня поцеловала. «Ты справилась». Мы подняли тост. Не «за прекрасных дам» — «за Ахматову». Надеюсь, она бы нами гордилась. Во многих воспоминаниях Ахматова просит налить ей водки, когда остальные пьют вино. Когда даже в самые темные времена ты можешь поднять тост за жизнь — остается надежда. Понимаете, о чем я? Это настоящий оптимизм.
[30] Мандельштам Н.Я. Воспоминания. «Топот и шепот».
[29] Вирджиния Вулф (1882–1941) — британская писательница и литературный критик, ведущая фигура модернистской литературы первой половины XX века.
[28] Дорис Дэй (Doris Day, род. в 1922 году) — американская киноактриса и певица, популярная с конца 1940-х до конца 1950-х годов, часто игравшая блистательных и беспечных красоток.
[40] Дневник Елены Булгаковой. 30 октября 1935 года.
[39] 2 Коринф. 11:19.
[38] Там же. «Гибельный путь».
