Эмили, которой исполнилось семь лет, училась в первом классе и уже умела читать. В тот период она зачитывалась «Сказками кота Мурлыки» Марселя Эме. Помните? Две девочки — Дельфина и Маринетта, деревенская ферма, домашние животные, наделенные даром речи…
— «Сказки кота Мурлыки!» — восхищенно ахала Николь. — И это в семь лет! В первом классе! Вы только представьте себе, Кредюль!
В их скромном рыбацком домике книг было немного — томов двадцать. Из них всего одна — детская. Как раз эти самые сказки. Но какое отношение они имели к реальным кошкам, спросите вы. Наберитесь терпения, сейчас расскажу. Эмили особенно нравилась история про домашнего кота, который из вредности целыми днями умывался. А ведь каждому известно, что бывает, если кошка умывается: значит, назавтра жди дождя! И вот хозяева фермы, которым надоело, что недели напролет на улице льет и льет, решили от кота избавиться. Не сдобровать бы ему, но Дельфина с Маринеттой спасли его в последнюю минуту. Так вот, как рассуждала Эмили? Кто виноват в том, что дождь идет у них в Дьеппе уже две недели? Местные кошки, кто же еще? Значит, надо их поймать и попросить каждую, чтобы перестала так часто умываться. Каждую! Позвольте вам напомнить, что Полле — рыбацкий квартал. Эмили подманивала кошек, гладила их и ласково объясняла, что из-за них бабушка Николь не может работать. Вам же самим будет лучше, если выглянет солнышко, говорила она, будете греться на травке…
Эмили и нас с Назымом пыталась привлечь к кошачьей охоте. Среди ее «клиентов» попадались бродячие коты, не желавшие внимать гласу рассудка, и их следовало припугнуть.
— Пошли, Кредюля-дедуля!
— Усатик, пошли!
И она тянула нас на улицу своей крохотной ручкой. С ее дождевика стекали капли. Назым хохотал, но с места не двигался, предпочитая попивать кофе в тепле и сухости. Я, впрочем, тоже. Только восьмилетний Марк, вздохнув, надевал поверх своего коричневого пальтишка необъятных размеров турецкую майку Дидье Сикса и шел за Лили. Как будто эта жалкая тряпка могла защитить его от проливного дождя.
Такая же жалкая, как левый полузащитник Дюндар Сиз на парижском стадионе «Парк де Пренс».
Наверное, я надоел вам со своими слезливыми воспоминаниями. Понимаю вас. Вас интересует расследование. Расследование, и больше ничего. Ладно-ладно, перехожу к делу. Несмотря на неудачи я не отказался от попыток в нем разобраться. 22 декабря 1987 года я, как всегда, отправился на гору Мон-Террибль. Вечером приехал на берега реки Ду, чтобы оставить вещи в гостинице. У меня уже появились застарелые холостяцкие привычки. Хозяйка заведения Моника Женевэ — восхитительная толстушка, говорившая с таким сильным местным акцентом, что порой он напоминал мне квебекский, всегда селила меня в одном и том же номере — в двенадцатом, с видом на Мон-Террибль, — и потчевала мягким сыром конкойот, который специально для меня выдерживала не меньше месяца. К сыру у нее полагалось вино арбуа. Расследование топталось на месте, заставляя меня все больше нервничать, так что, полагаю, я имел полное право на маленькие радости жизни…
Итак, в тот день Моника, встречавшая меня на дороге, бросилась мне навстречу, не дав мне толком припарковать машину.
— Месье Гран-Дюк, тут к вам пришли!
Я с удивлением уставился на нее.
— Да-да, он вас уже два часа ждет! В последний месяц звонил несколько раз, говорил, что ему надо с вами увидеться. Я объяснила, что вы обычно двадцать второго приезжаете, ближе к вечеру, вот он и явился. Мне кажется, у него есть для вас новости.
Я смотрел на Монику, как Джейм Бонд на мисс Манипенни. С непритворным изумлением и радостным предчувствием. Я поспешил в гостиницу. В холле сидел мужчина лет пятидесяти в длинном темном пальто и убивал время, листая рекламные буклеты. Завидев меня, он поднялся со стула.
— Огюстен Пеллетье. Я уже несколько месяцев пытаюсь с вами связаться, месье Гран-Дюк. Случайно прочитал ваше объявление в «Эст репюбликен». Правда, я думал, что расследование катастрофы на Мон-Террибль давным-давно закончено. Но вы, судя по всему, его продолжаете. Возможно, вы сумеете мне помочь…
