— Но вы пришли к нам с пустыми руками, — прервала его Матильда де Карвиль. — Вы осторожны, Марк. Вы нам не доверяете. И напрасно. Я никогда не требовала, чтобы Кредюль Гран-Дюк держал в тайне результаты расследования. Разве это плохо, что Лили будет знать все? Порой сомнение стоит дороже, чем ложная убежденность. Что касается меня, то мне известно содержание этих записей. Гран-Дюк вел себя честно с работодателем. Он был образцовым служащим.
Марк, наблюдавший за отражением Мальвины в лакированной крышке рояля, заметил, как она передернулась.
— Был? — напирая на прошедшее время, переспросил он.
Матильда насмешливо ответила:
— Разумеется, «был». Гран-Дюк работал на меня восемнадцать лет. Три дня тому назад срок действия его контракта истек.
Марк чертыхнулся про себя. Матильда де Карвиль, упиваясь собственным превосходством, пыталась им манипулировать. Несомненно, она знала о смерти Гран-Дюка. Ведь его застрелила ее внучка. Не исключено, что по приказу бабушки… Марк почувствовал, что у него начинают дрожать руки. Что он здесь делает? О чем ему говорить с этой парочкой — старой ведьмой и молодой психопаткой, которая только и ждет сигнала, чтобы пустить ему пулю в сердце? И еще этот полуживой старик в инвалидном кресле… Кошмарная картина. На что он надеялся, когда шел сюда?
Марк сделал несколько шагов, заставляя себя успокоиться. Мальвина сжала пальцы на маузере. Ладно. Терять ему все равно нечего.
— Ну хорошо, — сказал он. — Бросим весь этот цирк. Давайте играть в открытую. Вот уже восемнадцать лет обе наши семьи живут верой. Каждая верит в свое. Карвили — в то, что выжила Лиза-Роза. Витрали — в то, что это Эмили. Что, кстати, подтвердил суд.
Марк вздохнул, подыскивая слова.
— Мадам де Карвиль. Лили выросла на моих глазах. За все эти годы у меня сформировалось твердое убеждение.
Он сделал паузу и продолжил:
— Мадам де Карвиль! Лили — не сестра мне. Вы меня понимаете? Между нами нет кровного родства. После крушения самолета выжила Лиза-Роза.
Маузер с сухим стуком упал на крышку рояля. Мальвина смотрела на Марка широко распахнутыми глазами, в которых светились изумление и радость. Вчерашний враг превратился в союзника. Шпион скинул маску и явил миру свое лицо.
Лицо друга!
Матильда де Карвиль не шелохнулась. Медленно текли секунды. Наконец она без всякого выражения сказала:
— Мальвина, вывези дедушку в парк.
— Баб, но я…
В глазах девушки стояли слезы.
— Делай что я говорю, Мальвина. Возьми Леонса и погуляй с ним в парке.
— Но я…
На сей раз Мальвина не сдержала слез. Она вышла, толкая перед собой коляску с бесчувственным телом деда.
2 октября 1998 г., 12.55.
Лили покачнулась и чуть не упала. Похоже, эти узкие барные табуреты специально такими задуманы: чтобы клиент знал, когда пора остановиться.
К ней это тоже относится.
Интересно, кто-нибудь додумался запатентовать конструкцию шаткого барного табурета?
Лили поднесла к губам стаканчик джина. Напиток больше не обжигал ей горло. Она уже практически ничего не чувствовала, кроме ставшей скользкой поверхности табурета.
В этом баре на улице Лапп — он назывался «Баррамунди» — она была единственной женщиной. Похоже, девушки не ходят сюда в одиночку, даже днем. Если, конечно, не имеют в виду вполне конкретных планов… Посетители бара старательно делали вид, что не обращают на нее внимания: тянули свое пиво, подливали из бутылок белое алиготе, судорожно заполняли клеточки кроссвордов или пялились в экран телевизора, передававшего запись одного и того же спортивного матча. И все же Лили кожей ощущала на себе их липкие взгляды — на голых ногах, на спине, на затылке…
«Забыться бы…»
Лили одним глотком допила джин и повернулась к бармену — благодушному мужику, лысый череп которого украшала одинокая прядь вьющихся седых волос.
— Что еще вы можете мне предложить?
Она уже попробовала водку и текилу. Водка понравилась ей гораздо больше. Но обучение только началось. До 18 лет она вообще не брала в рот спиртного. Первый бокал шампанского выпила ровно три дня назад. Что ж, пора наверстывать упущенное.
— Думаю, вам достаточно, мадемуазель. Вы и так много выпили.
