Марк захлопнул тетрадь и снова закашлялся. Вонь становилась нестерпимой. Его внимание привлек давешний звук, теперь усилившийся. Он осмотрелся. По всей гостиной летало с десяток стрекоз, вырвавшихся из стеклянной тюрьмы на вольный воздух; еще слабые, они перепархивали с полки на полку, со стула на стол, с занавески на карниз. Но полудохлыми они уже не казались. «Ишь ты, живучие какие!» Марк улыбнулся, вспомнив о Лили. О своей Стрекозке, единственной, ради спасения которой он не пожалел бы ничего. Если бы потребовалось, он был запер ее в стеклянной клетке. Марк чувствовал, что мысли у него путаются. Стрекозы мельтешили перед глазами — так в преддверии обморока у человека пляшут в глазах черные мушки.
Он поднялся. Нечего рассиживаться.
«Господи, откуда все же эта вонь?»
Он сделал по комнате пару шагов. По мере приближения к кухне запах становился сильней. На кухне между тем все было чисто прибрано. Даже мусорное ведро вынесено. Но запах — теперь в этом не осталось сомнений — исходил из высокого и узкого стенного шкафа рядом с раковиной.
Марк медленно приоткрыл дверцу.
Труп почти мгновенно упал к его ногам, издав глухой стук.
Тело уже окоченело. И стало похоже на восковую фигуру.
Марк отскочил, охваченный ужасом. Кровь отлила от его лица.
Тело лежало перед ним. На рубашке расплывалось уже потемневшее красное пятно.
Кредюль Гран-Дюк.
Мертвый. Как и предсказано в дневнике.
Вот только не так уж часто приходится видеть, чтобы человек, пускающий себе пулю в сердце, успевал перед смертью спрятать оружие, вытереть натекшую лужу крови и запереться в шкафу.
Марк отступил еще на шаг.
Кредюль Гран-Дюк не убивал себя. Его убили.
2 октября 1998 г., 11.27.
Мальвина де Карвиль кончиками пальцев вытянула мобильник и, не поднимая головы, чтобы не показаться в окне «мини-ровера», набрала номер.
Трубку сняли после первого же звонка.
— Он здесь, — прошептала Мальвина. — Витраль влез в дом к Гран-Дюку.
— Этого следовало ожидать. Ты там не наследила?
— Нет, не наследила. Не беспокойся. Я даже камин вытерла. Ликвидировала прилипшие волосы, ресницы и частицы кожи Гран-Дюка.
Она произнесла эту фразу, сопроводив ее пронзительным смехом. Бабка принимает ее за идиотку.
— Ба?
— Да?
— Он может найти труп Гран-Дюка. Я его спрятала, но… От него уже воняло.
Она почувствовала, что на том конце провода бабушка погрузилась в размышления.
— Ба?
— Да, — ответила Матильда де Карвиль. — Ладно, найдет так найдет. Он влез в чужой дом. Возможно, кто-то видел его с улицы. Он повсюду оставит свои отпечатки пальцев. Тебя это вполне устроит, верно?
По телу Мальвины пробежала дрожь удовольствия. «Бабка, как всегда, права. Марк Витраль за все заплатит. Так ему и надо!»
— Бабуль? У него с собой рюкзак. Мне кажется, тетрадь Гран-Дюка там. Как ты думаешь…
Матильда де Карвиль перебила ее.
— Нет, Мальвина, — строго сказала она. — Ничего не делай. Проследи за ним, и все. Не вздумай подходить к нему на улице, у всех на виду. Ты меня слышишь?
— Слышу, слышу. Я тебе перезвоню.
Мальвина потрогала маузер, спрятанный под пассажирским сиденьем. «Да, бабушка всегда права. Почти всегда. Но не на этот раз…»
Над телом Гран-Дюка летало несколько стрекоз.
Марк почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Его постепенно охватывала паника. «Нет, так нельзя. Надо взять себя в руки. Он не может себе позволить поддаться приступу агорафобии. Только не сейчас. Только не здесь…
Вызвать полицию?»
Марк заставил себя сосредоточиться. «Он проник в дом Гран-Дюка через разбитое окно и повсюду оставил свои отпечатки пальцев. Нет, в полицию звонить нельзя. Полицейские увезут его в местный комиссариат, будут задавать вопросы и в лучшем случае продержат несколько часов. У него нет на это времени! Он нужен Лили. Сейчас, немедленно. Звонок в полицию отпадает.
Что же делать?»
Его взгляд упал на труп. Он ничего не понимал в медицине, но ему казалось очевидным, что убийство произошло недавно. Окоченение тела, запах — все эти признаки говорили о том, что разложение тела началось всего несколько часов назад. Марк вспомнил о последней части дневника Гран-Дюка. Той, в которой он писал, что намерен покончить с собой. Есть ли связь между этим его намерением и убийством? Что именно он узнал, если в результате кто-то заставил его умолкнуть навсегда?
