Оранжево-красный полотняный навес хлопал под порывами ветра. Николь Витраль чувствовала себя неуютно, но не решалась перебить Матильду де Карвиль.
— Николь! Вы позволите мне называть вас Николь? Да, бывает траур, который очень трудно пережить. Я не смогу сходить на могилу к внучке и отнести ей цветы. Понимаете, Николь, если я стану оплакивать Лизу-Розу как умершую, разве не совершу я тем самым тяжкий грех? Я похороню ее, а она, быть может, жива…
— Вот вы о чем! — наконец сухо произнесла Николь Витраль.
Снова задул западный ветер, но и ему оказалось не под силу хоть на волосок взлохматить строгую прическу Матильды де Карвиль.
— Нет, Николь! Вы не правы. Дослушайте меня до конца. Я вовсе не намерена отбирать у вас Эмили. Для вас сейчас все просто. Если она и в самом деле ваша внучка — что ж, тем лучше. Но если нет… Тогда вы вырастите ее, как вырастили бы приемного ребенка. Для вас не будет никакой разницы. В конце концов, ни один отец не может быть стопроцентно уверен, что ребенок, которого он считает своим, действительно его плоть и кровь. Но для меня сомнение останется…
— К чему вы ведете? — не выдержала Николь Витраль.
Ветер поднял полы ее жилета, обнажив грудь, достойную мадонны. С начала процесса Николь Витраль, постепенно привыкнув разговаривать с журналистами, адвокатами и полицейскими, обрела уверенность в себе.
— Вы хотите, чтобы девочка звала вас бабушкой? — тем же тоном продолжила она. — Чтобы время от времени звонила вам? Приходила к вам в первое воскресенье каждого месяца полакомиться пирожными?
Матильда де Карвиль не повела и бровью.
— Не надо злиться, Николь. Правда, не надо. Лиза-Роза умерла. Вы ведь чувствуете то же, что и я… Вы можете сколько угодно называть малютку Эмили, но в глубине души понимаете, что никогда не узнаете наверняка, кто она. Ни вы этого не узнаете, ни я. Жизнь загнала нас в ловушку.
Николь Витраль вздохнула:
— Хорошо. Зачем вы пришли?
— Я просто хочу помочь этому ребенку. Если это Лиза-Роза, моя совесть будет спокойна. Если это Эмили… Ну что ж, тем лучше для Эмили.
Николь Витраль вышла из-за прилавка.
— О какой помощи вы говорите? Вы хотите с ней видеться?
— Нет. Думаю, будет лучше, если она обо мне не узнает. Я понятия не имею, пожелаете ли вы когда-нибудь рассказать Эмили обо всем, что произошло. Позже, я имею в виду. Я даже не представляю, задумывались ли вы об этом. Лично мне кажется, что лучше не делать этого как можно дольше. Я не намерена подкарауливать ее возле школы в надежде уловить в ней сходство с моим сыном. Это совсем не в моем духе. Мой болевой порог не достигает такой высоты.
Матильда де Карвиль издала не характерный для нее смешок.
— Нет, Николь, у богатых людей есть более действенные способы облегчить свою совесть.
— Деньги?
— Да, деньги. Спрячьте свою гордость, Николь. В отличие от своего мужа я не собираюсь покупать у вас внучку. Это не шантаж, это сделка. Позвольте мне предложить вам дар. Взамен я не прошу ничего.
Николь Витраль не успела ответить. Гнев поднимался в ее душе подобно ветру задувавшему во все закоулки фургона. Но Матильда Карвиль заговорила снова:
— Не отказывайтесь, Николь. Вы и так выиграли. Вы получили Эмили. Я вас не покупаю. Я вообще ничего не покупаю. Просто подумайте. Зачем лишать Эмили денег, которые падают на нее с неба?
— А я не сказала, что отказываюсь, — сухо произнесла Николь Витраль. — Или что я согласна.
И добавила притихшим голосом:
— Все это звучит слишком сложно.
Матильда де Карвиль, напротив, возвысила голос:
— Откройте банковский счет на имя Эмили. Больше от вас ничего не требуется.
У Николь Витраль дрожали губы:
— И?
— На этот счет каждый год будет поступать по сто тысяч франков. До достижения ею восемнадцати лет. Эти деньги предназначены только для Эмили. Потратьте их на ее образование. На каникулы. Пусть у нее в жизни будет шанс. Разумеется, распоряжаться счетом все эти восемнадцать лет будете вы. По собственному разумению. Я предоставляю вам средства, но не требую от вас отчета. Вам не на что жаловаться…
Николь Витраль долго стояла молча, слушая, как под приливом волн перекатывается на морском берегу галька. Ветер играл полами ее жилета, обдувал ее обнаженную грудь. Потом она замерзла.
