Но снаружи их заметили. Никто не мог перенестись из самой тюрьмы или в нее, поэтому все были вынуждены проходить через парадную дверь.
Аэргия, богиня лени, в кои-то веки решила прийти пораньше на работу – какой сюрприз! – просто чтобы опять побыть с Атласом. Она остановила Нику, чтобы расспросить, куда та ведет пленника.
– Я дразню его тем, чего он более никогда не сможет получить, – заявила Ника.
Богиня нахмурилась:
– Что ж, приведешь его в мои покои, когда покончишь с этим.
– Зачем?
Недовольную гримасу медленно сменила чувственная улыбка.
– Чтобы я преподнесла ему свое…наказание Страх шевельнулся внутри.
– И как ты наказываешь его?
– А как ты думаешь? Но не беспокойся. Я оставлю его умоляющим о новом наказании. Как обычно.
Тогда Атлас попытался сбежать, сбив с ног обеих, но, с ошейником на шее, не смог уйти далеко. Ника посадила его обратно под замок и, терзаемая подозрениями, допросила всех женщин-стражей. Почти каждая имела связь с ним. И всем он говорил одно и то же: «Ты прекрасна; я хочу провести жизнь с тобой; все, что мне нужно – это моя свобода, и тогда я вечно буду твоим рабом».
Итак, опять возлечь с ним? Как бы не так!
– Ты же хочешь меня, – взревел Титан. Его хватка стала ещё крепче, он глубоко впился пальцами, оставляя синяки. – Я знаю это.
Вдруг она поняла, к чему была эта небольшая сценка соблазнения. Он планировал переспать с ней, заставить ее влюбиться в себя опять, а потом бросить. Он пережует ее гордость, выплюнет и растопчет остатки. Чтобы наказать ее за то, что посмела заклеймить его, в этом она была уверена. Отметить ее своим именем для него было недостаточно.
– Желать твоей смерти и желать твоего тела далеко не одно и то же, – медоточиво улыбаясь, она погладила его щеку. – И клянусь, что в то время как я на самом деле хочу первого, по поводу второго я лишь дразнила тебя. – И кто теперь с кем играет? – Так что… если мы уже закончили с этим…?
Атлас провел языком по зубам. Его руки отпустили её, он сделал шаг назад. Ника едва не упала, но сумела заставить ноги удержать собственный вес.
– Мы закончили, – резким тоном проговорил он. – Мы определенно закончили.
Чтобы освободить место для Ники, Атласу пришлось перевести семерых богов и богинь в другие, и без того переполненные, камеры. Однако потраченное время и усилия стоили того. Он не мог стерпеть мысли о том, что она с этим ублюдком Эребом будет делать то, что когда-то делала с ним, Атласом.
Этого не будет. Ни-ког-да.
Маловероятно, но могло статься и так, что причиной послужило не желание наказать ее, а то наслаждение, в котором ранее он не давал себе отчет. Он ожил в ее объятиях. Так же было в прошлый раз, но он списал это на безумие плена. Теперь же он не мог сбросить это со счетов. Он не был пленником; он был стражем.
Но он ожил и нуждался в большем. В ней и только в ней. Она же заявила, что просто играла с ним.
Атлас желал, чтобы это оказалось ложью, сильнее, чем хотел сделать следующий вдох. Он не мог понять этого. Ника была обречена провести вечность в заточении, что означало, что они не смогли бы жить вместе. Даже если бы он дал ей свободу. Тогда бы его заключили в тюрьму или предали смерти.
Титан неделю оплакивал свое положение и размышлял, что же делать. Все это время он держался подальше от новой камеры Ники. Однако думать о ней он не прекращал. Что она делает? Думает ли она о нем? Мечтает ли она о нем и о том потрясающем поцелуе?
Он думал. Каждый раз, закрывая глаза, он видел страсть, сверкающую в ее лице. В ее исключительно прекрасном лице. От мало чем примечательного, до симпатичного, а теперь прекрасного – всего за одну неделю!
Он удивленно покачал головой. Но она заслуживала похвалы. Длинные густые ресницы как черный бархат. Бархат, что обрамлял чувственные шоколадные глаза. Гладкие щеки, созданные для ласки; полные, красные губы слаще амброзии. И вся эта сила… его плоть восстала от одного воспоминания.
Она обнимала и царапала его с дикой несдержанностью. На нем до сих пор остались отметины.
Определенно между ними ничего не было закончено. Даже близко. Он должен испытать это опять.
