Похоже, что на тот момент цесаревич ставил перед собой две задачи: освоить делопроизводственную культуру и выработать подобающую государю манеру общения с подданными. Что касается обучения «царскому поведению», то присутствовавшим на заседаниях Особого комитета были заметны те усилия, которые совершал над собой Николай. В каких-то случаях – как, например, после уморительного рассказа Победоносцева о том, как Л. Н. Толстой читал крестьянам «Власть тьмы», или от поведанной Островским занятной истории, как правитель канцелярии симбирского губернатора прослыл с подачи военного министра Н. О. Сухозанета вольнодумцем за гастрономическую неумеренность, – наследник от души смеялся. Однако в других случаях – скажем, наблюдая за шушуканьем комитетских делопроизводителей, – сдерживал улыбку, не нарушая «своей корректной замкнутости»[24]. Так что председательство в Особом комитете не выглядело «формальным».
За несколько месяцев до восшествия на престол цесаревичу пришлось на некоторое время стать своего рода «исправляющим должность» императора. В январе 1894 г. Александр III заболел простудой, причем в тяжелой форме, с подозрением на пневмонию, в результате чего около полутора недель не мог выполнять одну из главных бюрократических функций монарха – читать министерские доклады. В результате три раза – 17, 20 и 24 января – Николай замещал отца: читал дважды доклады военного министра, дважды – морского министра и один раз – министра внутренних дел[25]. Понятно, что чтение доклада – это не аудиенция министра, доносившего государю о тех или иных вопросах по своему ведомству. Отсутствовал личный контакт, от которого в государственной машине империи зависело слишком многое. Но здесь важен уже сам факт предоставления Николаю права, находившегося в исключительной компетенции самодержца. Наконец, нельзя недооценивать ту роль, которую сыграло во второй половине второй декады января обсуждение вопроса о работе цесаревича с поступавшими на имя Александра III бумагами среди представителей высшей бюрократии и членов императорской фамилии. События развивались следующим образом.
Бывший государственный секретарь А. А. Половцов в дневниковой записи за 16 января сообщил о состоявшемся в тот же день разговоре с вел. кн. Владимиром Александровичем, который указал на необходимость освободить болевшего императора от работы с «ежедневно присылаемыми ему бумагами». Половцов ответил, что единственно возможный способ решить эту задачу – предоставить право делать резолюции на поступавших докладах наследнику. Тем более что имелся прецедент: Николай I, отправляясь в 1844 г. на лечение в Палермо, распорядился «о передаче управления цесаревичу» – будущему Александру II, которому тогда было 25 лет, как и теперь старшему царскому сыну [26].
На следующий день обсуждение вопроса было продолжено в приемной председателя Государственного совета вел. кн. Михаила Николаевича, который и начал разговор на эту тему в присутствии Владимира и Алексея Александровичей. Великий князь Михаил сказал, обратившись к государственному секретарю Плеве, что «братья государя желали бы на время его выздоровления избавить его от всяких занятий», а Половцов нашел соответствующий прецедент в царствование Николая I. Председатель Государственного совета попросил государственного секретаря подыскать дополнительные «справки» на сей счет. Половцов уточнил, что пример 1844 г. отложился в Полном собрании законов, – доклады тогда утверждались с формулировкой: «По соизволению его императорского величества наследник цесаревич утвердить соизволил». На это Алексей Александрович заметил, что его дядя, великий князь Константин Николаевич, в отсутствие императора «исполнял эти обязанности при участии двух ассистентов». Половцов незамедлительно парировал, что такая ситуация имела место во время русско-турецкой войны и объяснялась тем, что «наследник находился на театре военных действий». Михаил Николаевич привел пример из своей жизни: в 1861 г. ему было поручено «приглашать министров для обсуждения дел во время отсутствия государя».
