В доме ее уже поджидали двое агентов ФБР, но поначалу Джулия их даже не заметила. Она видела только своих родителей, видела любовь в их глазах, чувствовала тепло их объятий.
— Джулия, — плача повторяла мама, прижимая ее к себе, — моя Джулия. Моя маленькая девочка.
Отец был более сдержан. Крепко обняв ее, он лишь несколько раз горячо воскликнул:
— Слава Богу!
Только теперь Джулия до конца осознала, насколько сильно родители и братья любят ее. Тед и Карл, правда, пытались подшучивать над ее «приключением», но оба выглядели похудевшими и измученными. И только теперь, в присутствии родных, при виде любимых лиц, Джулия наконец дала волю слезам, которые упрямо сдерживала в течение двадцати четырех часов. За последние десять лет своей жизни Джулия не пролила и сотни слезинок, да и те в основном в кинотеатрах, на грустных фильмах, но зато за последнюю неделю она отплакала не только за все годы, но и еще на много-много лет вперед.
Долгожданную встречу с родными прервал светловолосый фэбээровец. Он вышел вперед и заговорил спокойным, властным голосом:
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, мисс Мэтисон, но сейчас дорога каждая секунда, а потому мы хотели бы задать вам несколько вопросов и получить на них ответы. Меня зовут Дэвид Ингрэм, это я разговаривал с вами по телефону. А это, — он кивнул в сторону второго агента — высокого и темноволосого, — Пол Ричардсон. Он ведет дело Бенедикта.
Миссис Мэтисон решила, что пришла пора вмешаться:
— Давайте пройдем в столовую — там всем хватит места. Я принесу кофе, молоко и немного печенья, — последнее Мэри Мэтисон всегда считала панацеей от всех бед.
— Прошу прощения, миссис Мэтисон, — твердо сказал Пол Ричардсон, — но боюсь, что нам придется поговорить с вашей дочерью наедине. А она вам обо всем расскажет утром.
Джулия, которая в сопровождении Теда и Карла уже направлялась в столовую, услышав эти слова, резко остановилась. Убеждая себя, что эти люди ни в чем не виноваты, что они просто выполняют свою работу, она сказала без злости, но решительно и твердо:
— Мистер Ричардсон! Я, конечно, понимаю, как вам не терпится задать ваши вопросы. Но моя семья тоже очень хочет услышать ответы на них и имеет на это даже большее право, чем вы. Поэтому я бы очень хотела, чтобы они присутствовали при нашей беседе. Надеюсь, вы не будете возражать?
— А если буду?
После изнурительной поездки Джулия совсем не была настроена пикироваться с кем бы то ни было, а тем более с этим фэбээровцем, который ростом и цветом волос настолько напоминал Зака, что у нее защемило сердце. Поэтому она лишь устало улыбнулась, и эта улыбка получилась даже немного более теплой, чем ей бы хотелось.
— Я все же очень прошу вас этого не делать. Я слишком устала для того, чтобы с вами спорить.
— Хорошо. Думаю, что ваша семья может присутствовать при нашем разговоре, — смягчился Ричардсон и как-то странно посмотрел на своего нахмурившегося напарника. Этот обмен взглядами произошел настолько быстро, что Джулия ничего не заметила. В отличие от Теда и Карла.
Как только они сели за стол, агент Ингрэм мгновенно перехватил инициативу.
— Ну что ж, мисс Мэтисон, — довольно резко сказал он, — давайте начнем с самого начала.
Увидев, что Ричардсон достал из кармана магнитофон и поставил его на стол, Джулия почувствовала острый приступ страха. Но тотчас же напомнила себе, что Зак предупреждал ее о подобных и даже гораздо худших вещах.
— Что вы называете «самым началом»? — спросила она, благодарно улыбнувшись матери, которая поставила перед ней стакан молока.
— Нам уже известно, что вы поехали в Амарилло предположительно для того, чтобы встретиться с дедом одного из ваших учеников, — начал Ричардсон.
— Что вы имеете в виду под словом «предположительно»? — резко поворачиваясь к нему, возмутилась Джулия.
— Успокойтесь, мисс Мэтисон. Вас никто ни в чем не обвиняет, — торопливо вмешался Ингрэм. — Мы просто хотим услышать от вас, как все произошло. Начните с вашей встречи с Захарием Бенедиктом.
Положив руки на стол, Джулия постаралась окончательно успокоиться и говорить как можно ровнее и бесстрастнее.
