Оливия шагнула к нему, а он не мог даже пошевелиться. Ее сердце билось так громко, что, если бы Тарек заговорил, она бы его не услышала. Она физически ощущала необходимость сократить дистанцию. Но знала, что лучше проявить нерешимость, чем женскую слабость. Хотя почему она должна скрывать свое влечение? Тем более к тому, чьей женой она хочет стать.
Она смотрела на Тарека, пытаясь понять его мысли. Искала в его глазах подсказку, что от него ждать. Но в них не было ничего, кроме бездны.
Разум напоминал, что, какой бы ни была цель, Тарек для нее – незнакомец. Что Маркусу она позволила себя поцеловать лишь спустя две недели свиданий. А разделила с ним постель уже с обручальным кольцом на пальце.
Но Оливия не хотела слышать голос рассудка. Потому что он говорил о той девочке, которой она когда-то была. А не о женщине, которой она стала.
И Тарек – мужчина, а не юный студент. Ее тянуло к нему, как женщину тянет к мужчине.
Она подошла и коснулась его щеки. Провела пальцем по линии подбородка. Сейчас его кожа была совсем гладкой, и прикосновение к ней окончательно дурманило голову.
– Так намного лучше, – томно протянула Оливия, еще сильней сокращая дистанцию.
Ее сердце рвалось наружу, груди до боли налились желанием, соски набухли под тканью восточного платья. Ладонью другой руки она прикоснулась к его мускулистой груди. Он был горяч и напряжен. Она хотела провести ладонью ниже, по кубикам его пресса. И еще ниже. Но вместо этого ощутила, как внезапная неведомая сила отнесла ее на два шага назад.
Черные глаза пугающе горели. Грудь, которую она только что трогала, вздымалась в учащенном ритме.
– Что ты делаешь, женщина?
Был ли это снова голос рассудка или голос Тарека? Возможно, и то и другое. Действительно, что она делает? С чего она взяла, что ему это нужно?
Машинально Оливия прижала руку к собственной груди. Но почему она должна стыдиться своих действий? Если они все-таки поженятся, им придется стать ближе. Да и вряд ли она сможет прожить всю жизнь, подавляя свои желания. В душе Оливия сама удивлялась, что незнакомый мужчина может так ее возбудить. Но она была возбуждена. До предела. И это радовало ее. Стать женой мужчины, которого не хочешь, – мрачная перспектива.
– Я вас трогаю, – уверенно ответила Оливия. – Что в этом странного?
– С какой целью?
Она смотрела на Тарека с непониманием:
– Мне так захотелось.
– Не надо меня трогать.
– Если мы поженимся, это может стать проблемой.
– Если мы поженимся, мы это обсудим.
– Но это неправильно, – возразила Оливия. – В нашем веке такие вещи обсуждаются до свадьбы. Или вы думаете, что наш брак будет лишь на словах?
– Это не может быть брак на словах. – Отвернувшись, Тарек пошагал обратно в центр комнаты и нагнулся, чтобы поднять футболку. – Все должно быть зарегистрировано на бумаге.
– Я не про бумаги, а про супружескую близость. Тут крайне важны сексуальная химия и совместимость.
– Важны для вас, а не для меня. Из чего я снова делаю вывод, что этот брак выгоден только вам.
Оливия не знала, что сказать. Это была игра в одни ворота.
– Да, мне это важно, – просто ответила Оливия, не желая прекращать разговор на такой ноте.
– Я тебя понял, – сказал Тарек и поправил футболку.
– Что поняли?
Она действительно не понимала его логики. Ей казалось, что мужчина не может столь безразлично реагировать на прикосновения женщины. Не то чтоб у нее был в этом большой опыт. Маркус пока что был ее единственным любовником. Но в старших классах она много флиртовала с парнями. И всегда с успехом. Уж привлечь к себе мужское внимание Оливия умела.
Так откуда сейчас это неприятное чувство, что ты стоишь, никому не нужная, и умоляешь обратить на себя внимание?
– Вы мужчина, и я ждала другой реакции, – призналась Оливия.
– Мужчины по натуре слабы. Они рабы своих желаний. А я не раб. Сейчас я глава государства. А значит, у меня не может быть личных желаний. Единственное мое желание – служить своей стране.
Оливии сделалось совсем не по себе. Будто внутри вдруг затянулся тугой холодный узел.
– Перейдем к стрижке, – предложила Оливия после недолгих раздумий. – И к одежде. Вам нужен костюм.
