Сердце заныло, предупреждая об опасности. Пусть Ашша и была никчемной предсказательницей, но неприятности она чуяла — будь здоров, иначе с ее-то кочевой жизнью нельзя. Вошедшему лучше было не прекословить, какое бы дело к гадалке у него ни было.
Мужчина не стал присаживаться на пол у столика, а остался стоять, нависая над Ашшей. Ее пробрала дрожь, на сей куда более ощутимая, нежели после ухода девчонки.
— Из твоего шатра только что вышла девушка, — тихо произнес мужчина. — Невысокая стройная блондинка в зеленом платье. Что ты ей сказала?
— Да то же, что и прочим: жениха посулила, — пролепетала Ашша, изо всех сил стараясь казаться спокойной.
— Не лги мне!
— Я… я не знаю, — выдавила из себя гадалка. — Взяла ее за руку, а она заявила, что уже услышала все, что нужно, бросила деньги и убежала.
И Ашша покосилась на все еще лежащую на столике монету. Незнакомец, впрочем, медяку внимания не уделил.
— А что она хотела узнать?
— Да не знаю я, — сказала женщина, чуть не плача. — Я ее сегодня впервые увидела. Говорю же, взяла за руку, хотела рассказать про суженного, а эта безумная вырвалась и деру.
Ашше уже самой казалось, что именно так все и произошло.
— Ты ничего не скрываешь? Она сказала именно эти слова?
— Ничего, сударь, клянусь дождем благодатным, ничего. Вот так все и было. Сами посудите, к чему бы мне врать?
— Врать точно не в твоих интересах. Надеюсь только, что ты сама это осознаешь.
И незнакомец, небрежно бросив на стол золотую монету, развернулся и вышел из шатра. Дрожащими руками Ашша схватила нежданное богатство. А затем, разогнав небольшую очередь жаждущих услышать предсказание девушек, торопливо направилась в кабак. После случившегося ей просто необходимо было поправить здоровье чем-нибудь покрепче привычного ягодного вина.
Непонятные слова гадалки недолго бередили мое воображение. Покрутив их так и эдак, я сочла предсказание бессмыслицей. В шатре было довольно душно, спертый воздух наполняли густые ароматы, а сама предсказательница была с головы до пят замотана в покрывала — неудивительно, что ей стало дурно и пригрезилось невесть что. Если рассудить здраво, то я получила развлечение даже получше, нежели услыхавшие о женихах подруги.
На город мягко опускались сумерки. Зажигались огни в фонарях, закрывались лавки. Вот-вот на площади должен был вспыхнуть огромный костер и начаться представление. Уличные торговцы еще сильнее оживились. Они сновали среди толпы, предлагая сладкую воду, пирожки с разнообразными начинками, леденцы и настоянную на меду брагу.
— Давно хотела попробовать, — азартно блестя глазами, заявила Рина.
— Может, не стоит? — всполошилась Лада. — Если дома узнают, нам влетит так, что на всю жизнь запомним.
— Да как узнают-то? — уговаривала подругу бесшабашная Рина. — Все уже спать будут, когда мы вернемся. Нас же до утра отпустили. Да и развеется хмель к рассвету, так что ежели кто из твоих и проснется, ничего не унюхает. Ты как, Лесса? С нами?
Немного посомневавшись, я кивнула — очень уж хотелось почувствовать себя совсем взрослой. Худощавый паренек посмотрел на нас с сомнением, но монетки взял и налил в три кружки пенящегося напитка.
— Доверху лей, — подражая кому-то из старших, строго указала Рина.
Мы с опаской взяли кружки и отхлебнули. Вкус был странным, сладковатым, но в то же время горьким. Хотя и не противным. Выпив, мы вернули кружки парнишке и продолжили свой путь, желая устроиться поближе к центру.
— Вот вы где! — донесся до нас радостный возглас.
Наперерез нам спешили Тим, Карт и Майло — наши приятели. Карт и Майло были близнецами, разнившимися между собой одной небольшой деталью — родинкой у уха, которая отличала Карта. Если же не обращать на нее внимания, то братьев вполне можно было перепутать.
— Давно гуляете? — спросил Тим, радостно просияв улыбкой.
— Давненько, — ответила Рина. — А вы?
— Меня отец вот только отпустил, да и эти два остолопа, — парень кивнул на друзей, — освободились недавно. Ну что, подойдем поближе?
Он взял меня за руку и уверенно повел к огороженной переносными столбиками с натянутыми между ними лентами площадке в центре. Люди уже стояли там плотной стеной, но Тим умудрился протиснуться — и протащить меня — в первый ряд. Начиналось представление. Затянутые в облегающие темные одежды молодые мужчины перебрасывали друг другу горящие факелы, огненными всполохами рассекавшие темноту. Иной раз казалось, что бросок был слишком силен и факел вот-вот улетит за заграждение — и толпа ахала, подавалась назад, вздыхала — и разражалась аплодисментами, когда огненная угроза перехватывалась ловкой рукой. Длилось сие действо недолго и завершилось тем, что все факелы одновременно полетели в моментально вспыхнувший костер, давая сигнал для начала веселья. На площадку выскочили молоденькие девушки в откровенных нарядах и, отбивая такт бубнами, завертелись в зажигательном танце. Тим, все еще не выпускавший моей руки, притянул меня ближе к себе. Я поймала себя на странной мысли, что меня волнует его близость. Удивительно, но никогда раньше я не испытывала желания прильнуть к нему, а теперь вдруг захотелось ощутить его объятия. Словно почувствовав мое состояние, Тим положил руку мне на талию и слегка склонился надо мной. Меня бросило в жар и я смущенно отвела взгляд в сторону.
