- Как же на этом сидеть? - не выдержал богатырь. - Я свалюсь! -Поглядел на скатерть и добавил: - И потом, она все равно расстелена натраве. Сяду-ка я лучше на землю...
- Поближе к жратве, - фыркнул в бороду Флинт.
Остальные в немалом смущении поглядывали на стулья, на хрустальныешары, полные светляков, и на кентавров. Дочь Вождя лучше всех представляласебе, как должны были поступать гости. Внешний мир мог сколько угодносчитать ее народ варварским; у племени кве-шу были весьма строгие правилавежливости, имевшие силу религиозных заповедей. Золотая Луна знала:заставить хозяина ждать - значит, оскорбить и его самого, и егогостеприимство. С истинно королевским величием она опустилась на стул...одноногое седалище лишь чуть покачнулось, приспосабливаясь,приноравливаясь к ее росту и весу.
- Сядь по правую руку, воин, - ощущая направленные на нее взгляды,произнесла она согласно этикету. Лицо Речного Ветра оставалосьбесстрастным, хоть он и знал, что являет собой довольно-таки нелепоезрелище - рослый мужчина, пытающийся усесться на хрупкий с виду стульчик.Усевшись, однако, он с удовольствием откинулся на удобную спинку и едва неулыбнулся.
- Садитесь и вы, - обратилась Золотая Луна к остальным, стараясьзагладить неловкость, вызванную их замешательством. - Благодарю за то, чтовы ожидали, пока сяду я.
- Лично я не ждал. - Карамон скрестил руки на груди. - Чтобы я полезна этакий насест? Да ни за... - Локоть Стурма, вонзившийся под ребра,принудил его замолчать.
- Благодарю, госпожа, - поклонился Стурм и сел, исполненныйрыцарского достоинства.
- Что ж, если он усидел, придется и мне... - пробормотал Карамон. Наего решение немало повлияло то обстоятельство, что кентавры вынесли еду.Усадив брата, он осторожно сел сам, все еще опасаясь, выдержит ли стул.
Четверо кентавров встали у четырех углов просторной белой скатерти,расстеленной на траве. Подняв скатерть на высоту обычного стола, ониотняли руки, но скатерть осталась висеть, причем ее расшитая поверхностьбыла на ощупь такой же твердой и прочной, как самые крепкие столы изгостиницы "Последний Приют".
- Вот это да! Как же это так получается? - вслух изумился Тассельхоф,заглядывая под скатерть. - Там ничего нет! - с округлившимися глазамисообщил он остальным. Кентавры оглушительно расхохотались. Улыбнулась дажеХозяйка.
Кентавры расставили тарелки, вырезанные из дерева и прекрасноотполированные. Каждому гостю вручили нож и вилку, выточенную из оленьегорога. Блюда горячего жареного мяса источали манящие ароматы. Ковригидушистого хлеба и фрукты, уложенные в большие деревянные чаши, отсвечивалив мягком сиянии шаров.
Карамон, наконец-то освоившийся в кресле, потер руки и широкоулыбнулся, держа вилку наготове. Шумный вздох предвкушения вырвался унего, когда один из кентавров поставил прямо перед ним поднос с жаренойолениной. Карамон вонзил вилку в мясо, восторженно вдыхая ароматный пар...и заметил, что все на него смотрят.
- В чем де... - начал он непонимающе, но тут его глаза обратились наХозяйку, и, покраснев, он поспешно отдернул руку с вилкой. - Про... прошупрощения, госпожа, - пробормотал он смущенно. - Этот олень... Наверное,был твоим знакомым... одним из твоих подданных...
Хозяйка Леса мягко улыбнулась.
- Не беспокойся, воин, - сказала она. - Олень исполняет своепредназначение, доставляя пищу охотнику, будь то человек или волк. Зачемскорбеть о тех, кто умер, дабы исполнить свое предназначение?
Танису показалось, что взгляд Хозяйки Леса, пока она так говорила,задержался на лице Стурма, и была в этом взгляде глубокая печаль,наполнившая сердце полуэльфа ледяным страхом. Он снова посмотрел наХозяйку, но великолепное животное вновь улыбалось, и Танис решил, что егоподвело разыгравшееся воображение.
- Но откуда нам знать. Хозяйка, - спросил он нерешительно, -исполнило ли то или иное существо свое предназначение?.. Я видел старцев,умиравших в отчаянии и ожесточении. Я видел, как маленькие дети умирали досрока, но оставляли столько любви и тепла в душах друзей, что самое гореих кончины было смягчено тем добром, которое подарила другим их короткаяжизнь...
