- Тихо ты, - остерегла его Тика.
Отик только пожал плечами:
- Пока Высокий Теократ еще не приспособился летать, ему нас неподслушать. Скрипучие ступеньки выдадут его прежде, чем он разберет, о чеммы болтаем! - По Тика заметила, что голос он все-таки понизил. Онпродолжал: - Помяни мое слово, девочка, наши, утехинские, не долго будуттерпеть подобное безобразие. Это же надо, людей хватают и тащат неизвестнокуда! Ох, времена!.. - Отик покачал головой, но потом лицо егопросветлело: - Зато дела идут замечательно...
- Пока он не надумал нас закрыть, - хмуро отозвалась Тика. Схватилашвабру и принялась мыть пол.
- Даже Теократам нужно наполнять чем-то желудок, а также отмыватьглотку от серы и огня, которые они извергают во время проповедей, -засмеялся Отик. - Каждый день задвигать людям про Новых Богов - небосьжажда замучит. То-то он, как вечер - так к нам...
Тика оставила швабру и наклонилась поближе, поставив локти на стойку.
- Отик, - сказала она серьезно и тихо. - Ходят ведь и другие слухи...люди говорят о войне! О том, что на севере собираются какие-то армии! Погороду слоняются непонятные типы в надвинутых капюшонах. Их все времявидят с Высоким Теократом, они его о чем-то расспрашивают...
Отик с любовью взглянул на свою девятнадцатилетнюю собеседницу иласково потрепал ее по щеке. Он старался заменить ей отца - с тех самыхпор, как ее родитель таинственным образом исчез.
- Война? Еще чего! - фыркнул он и легонько дернул Тику за рыжиекудри. - Со времени Катаклизма только и слышно - "война" да "война".Болтовня, девочка, обычная болтовня. Может, сам Теократ ее и подогревает,чтобы народ не отбивался от рук...
И тут дверь растворилась.
Тика и Отик испуганно вздрогнули и разом повернулись к двери. Ни он,ни она не слыхали скрипа ступеней, что само по себе превосходило всякоеразумение! "Последний Приют", как и все здания Утехи, был выстроен высокона ветвях раскидистого валлина; единственным во всем городе исключениембыла кузница. Горожане подались на деревья очень давно, еще в эпохубезвременья и ужаса, последовавшую за Катаклизмом. Прошло время, но Утехатак и осталась висячим городом, одним из немногих истинных чудес, ещесохранявшихся на Кринне. Прочные деревянные мостки соединяли между собойжилые дома и общественные заведения - повседневная жизнь пятисот жителейшла своим чередом высоко над землей. "Последний Приют", самое крупное вовсей Утехе строение, висело в сорока футах над землей. Снизу к нему велалестница, обвивавшая узловатый ствол древнего валлина. Отик был совершенноправ, утверждая, что поскрипывание ступеней загодя предупредит о любомпосетителе, званом или незваном.
Но почему-то ни Тика, ни Отик не слышали, как подходил этот старик.
Он стоял на пороге и с интересом оглядывался, опираясь на видавшийвиды дубовый посох. Капюшон простого серого плаща был накинут на голову:лицо скрывала тень, только поблескивали ястребиные, пронзительные глаза.
- Чем я могу служить тебе, старец? - обратилась к нему Тика, нопрежде тревожно обменялась взглядами с Отиком: уж не соглядатай лиИскателей пожаловал в "Последний Приют"?
- Э-э... - заморгал старик. - У вас открыто?
- Ну... - Тика замялась.
- Да-да, конечно, открыто. - Отик, широко улыбаясь, поспешил ей навыручку. - Входи, входи, седобородый. Тика, кресло для гостя! Он, должнобыть, уморился, поднимаясь по лестнице...
- Что? Какая лестница? - Старик почесал затылок и выглянул накрыльцо, потом посмотрел вниз, на землю. - Ах да, лестница... такаяпропасть ступенек... - Прихрамывая, он вошел внутрь и шутя погрозилпосохом Тике. - Не беспокойся, умница. Я и сам могу подыскать себе кресло.
Пожав плечами. Тика подхватила швабру и вновь взялась за уборку, незабывая, впрочем, поглядывать на старика.
А он между тем проследовал на самую середину комнаты, осматриваяськругом так, словно желал запомнить расположение каждого стола и каждогостула. Зальчик, правду сказать, был порядочных размеров и имел форму боба:валлиновый ствол служил ему внутренней стеной, а сучья поддерживали пол ипотолок. С особенным интересом оглядел старец камин, устроенный я глубинепомещения. Кроме камина, в гостинице не было ничего, сделанного из камня,но искусные строители-гномы даже и его сделали неотличимым среди сплошьдеревянного убранства: дымоход уходил вверх, изгибаясь подобно ветви.Рядом с камином аккуратной горкой высились нарубленные куски сушняка исосновые чурбаки, привезенные издалека, с гор: никому во всей Утехе и вголову не пришло бы пилить на дрова свои родные деревья.
