— Есть связь, — сказал Гранцов, повернувшись к Максу. — Пойдем.
— По очереди. Ты первый. Я прикрываю.
— Да мне и звонить-то некуда, — сказал Вадим. — Разве что жене. Давай без лишней конспирации, время уходит.
— Тогда держи дорогу, — чекист прислонил трехлинейку к борту катера и неловко перешагнул на мостки.
Гранцов посмотрел на часы. Еще минут десять у него есть.
Он не стал делиться подробностями своего плана с чекистом. Слишком много было в нем «если». Например, Гранцов предполагал, что легионеры, полежав на берегу какое-то время, поймут, что катер повернул обратно, и отправят одну машину вверх по реке на поиск. Катер будет обнаружен. Предположим, разведка вызовет группу. Когда машины покажутся на дороге и войдут в зону действия трехлинейки, им будут нанесены повреждения, несовместимые с правилами эксплуатации. Предполагается, что катер не будет поврежден ответным огнем. Он отчаливает и на полном ходу устремляется по реке. А у Дональда остаются два варианта действий: либо преследовать катер в пешем порядке, либо утопиться в реке.
Присутствие экологов планом не учитывалось, но чекист подсказал неплохую идею. Если взять их с собой…
Он не успел обдумать эту идею, потому что увидел, как от палаток резво удаляются четыре фигуры. Экологи убегали от своих палаток в ту сторону, куда уехал Дональд.
Когда Гранцов ввалился в зеленую палатку и втянул за собой Старицына, Макс разговаривал по телефону. Он показал Гранцову кулак, потом приложил палец к губам и продолжил фразу:
— Да-да, я хочу поговорить с Сергеем Григоряном, советником по культуре… Нет, я его школьный товарищ, здесь нахожусь проездом, у меня очень мало времени… Почему? А где он? Как с ним связаться? Может быть, меня тоже нужно эвакуировать. Понятно. А с кем я говорю в таком случае? Ах ты мразь! Ах ты козел!
Он отдал трубку Татьяне:
— Все. Разговор окончен.
— Ты чего эфир засоряешь? Что говорят-то? — спросил Гранцов, хотя и так было видно, что услышанное не обрадовало Макса.
— Сказали, что Григорян переведен на другую работу. Что он сейчас занят эвакуацией российских граждан. А говорил со мной настоящий советник по культуре. Так, сука, и сказал: настоящий.
— Другие телефоны есть?
— Других не помню, только этот. Хрен с ними, пробьемся и сами, — сказал Макс. — Ты чего пост бросил?
— Заложники наши смылись, — доложил Гранцов. — Сейчас сюда бойцы приедут. Я отсюда с ними повоюю, а вы пока держите крейсер под парами.
— Этого урода зачем притащил?
— Пригодится. Давай пока позицию оборудуем.
В палатке стояли деревянные ящики, наполненные тяжелыми бумажными пакетами с аккуратными бирками. Вадим заглянул в один пакет и обнаружил там песок. Отличный материал для защитного сооружения.
Татьяна помогала перетаскивать ящики и устанавливать их. Сил у нее, казалось, было побольше, чем у Макса, который все чаще останавливался и кашлял.
Полог палатки скрутили в рулон и закрепили наверху. Через открытый вход открывался прекрасный сектор обстрела.
— Все, я готов, — Гранцов установил винтовку ложем на стопку блокнотов.
— Я справа буду, — предупредил Макс, вставляя магазин в автомат. — Подключусь по ходу дела. Смотри, не забудь, что справа — свои.
— Вас понял, сосед справа. Таня, слушай, ты свою задачу поняла? Держи мотор на холостых оборотах. Если увидишь, что из палатки пошел дым, жми на газ и пробивайся по реке в Кальенте. Если тебя остановят, вали все на нас. Ты была нашей заложницей.
— Ага, заложница-наложница, как бы не так, — сердито сказала она. — Я останусь здесь. Дай мне пистолет. Я умею стрелять. Зачем тебе он? У тебя много оружия. Дай мне пистолет.
— Успокойся. Кто-то же должен держать катер в боевой готовности, верно?
— Ты не хочешь позвонить в Ленинград? — спросила она.
«Ах, хитрюга», — с нежностью подумал Гранцов. «Что мне с тобой делать?»
— Хочу, — сказал он, качая головой. — А успеем?
— Сейчас сделаем! — она снова села к складному столику, на котором стоял аппарат.
— Куда будешь звонить? — спросил Макс.
— Жене. Предупрежу, что могу задержаться. Ты же понимаешь, беременной женщине вредно волноваться…
Он оглядывал дорогу и макушки деревьев, выглядывавшие из-за пригорка. Если появится вертолет, придется рассредоточиться. Будем надеяться, что хотя бы Татьяну не тронут. Будем надеяться, что ее считают пленницей, а не сообщницей.
