— Татьяна, кто это? — спросил человек.
— Как вы меня напугали, Макс! Я же была уверена, что вас убили! Это мой знакомый из Петербурга. Я сделала ему приглашение по туристическим каналам.
— Что этот турист делает на реке? Ночью?
— Мы спасались от легионеров, — ответила Татьяна.
— Будем считать, что спаслись. Можете подняться, гражданин турист. Где вы живете в Питере?
Вадим назвал адрес, по которому был прописан.
— Общага? — спросил человек за кустами. — Отставник бездомный?
Гранцов понял, что теперь его не убьют.
— Ну вот, началось, — сказал он. — Конечно, легко обзываться, когда держишь человека на мушке.
— Да какая там мушка, — человек вышел из-за кустов.
В руке у него был посох с заостренным белеющим в темноте концом.
— Я держал вас на пике.
— Тоже неплохо, — согласился Гранцов.
Волосы Макса были коротко острижены и торчали неровными клочками. Так всегда бывает, когда стрижешься ножницами и без зеркала. Одет он был в красноармейскую гимнастерку, со стоячим воротничком, но обрезанными по локоть рукавами.
— Ваши дальнейшие действия? — спросил он.
— Переночевать тут, — ответил Гранцов. — Отсидеться днем. Когда все стихнет, уйдем на катере. До Кальенте. Оттуда автобусом. У меня самолет пятого числа, мне нельзя опаздывать. А ваши планы?
— Мои планы — это мои планы. Почему вы убегаете? Что случилось?
— Наверно, они боятся, что я увезу с собой вот это, — Гранцов показал сложенные тетрадные листки.
— Что это?
— Записки сумасшедшего. Нашел в сортире за колючей проволокой. Хочу показать дома своим знакомым. Пусть посмеются.
— Пошли за мной, — приказал Макс, — нечего тут маячить под луной.
Он привел их к своему жилищу. Жил Макс в микроавтобусе «Фольксваген-Каравелла», который во время наводнения несколько лет назад выбросило волной на островок. Рядом висел его гамак и стояла самодельная печка, сделанная из железной бочки.
— Как вы могли продержаться тут столько времени? — спросила Татьяна. — Почему не пришли ко мне?
— Ходок я неважный, — ответил Макс. — А продержаться можно в любом месте, была бы вода и еда. Воды у меня хватает, а еда сама приходит.
Он выдвинул из-под «каравеллы» деревянный лоток с листьями, на которых белели какие-то стручки. Гранцов с любопытством наклонился над ними:
— Личинки съедобного жука? Слышал, что они очень питательны. Можно попробовать?
— Пожалуйста.
На вкус личинка напоминала сырой яичный белок, смешанный с крахмалом.
— Ну, как? — спросил Макс.
— Вполне, — сдержанно ответил Вадим, с трудом проглотив шевелящуюся массу. — Очень даже ничего. Похоже на творог, да?
— Не знаю. Я их ем жареными.
Кроме «съедобных» личинок, рацион Макса включал в себя разнообразные консервы. Во всяком случае, он предложил гостям поужинать гусиным паштетом.
Татьяна, как единственная дама, заняла лучшее спальное место — под крышей «каравеллы», а Гранцов натянул свое пончо между двумя деревцами, наконец-то догадавшись, для чего предназначены два длинных шнура в углах этой универсальной накидки.
Но спать он лег не сразу. Они еще долго сидели с Максом у реки, вслушиваясь в голоса, разносившиеся над водой. За деревьями метались, раскачиваясь, лучи фар, урчали моторы «уазиков», доносились резкие команды.
Макс рассказывал о лагере, из которого бежал вместе со своим погибшим приятелем. Зачем он передал Татьяне эту информацию? Просто хотел что-то сделать в память о друге. Только и всего. А спасать заключенных он и не собирался. Некого там спасать. Да и не нужно им это.
В лагерь попадали разные люди, но очень скоро все они становились одинаковыми. Их уравнивал строго однообразный быт, их сплачивал коллективный труд, их объединяли простые ритуалы — утренняя молитва перед котлом с варевом, и ночные хороводы вокруг костра, сначала в одежде, потом без нее, потом в обнимку с ближайшей женщиной. После утреннего ритуала пленники строем шли на работу. После вечернего парочками разбредались по кустам.
Гранцову показалось странным, что от лагерной баланды у кого-то еще возникает желание разбредаться парочками по кустам.
Но Макс объяснил, что баланда была вполне питательной. Во всяком случае, от голода никто не помирал. Кроме того, все дело в зелени. Кисловатые вяжущие листья, которые надо было жевать во время вечерних ритуалов, возбуждали не хуже виагры. Правда, сам Макс никогда ими не пользовался и, положив для виду в рот, незаметно выплевывал. Уклоняясь от развития этой темы, он рассказал о своих русских соседях по бараку.
