Лимузин уже стоял возле Дома Хонжонкова, успев развернуться за Белорусским вокзалом.
— Сколько осталось до презентации? — спросил босс у человека, сидевшего рядом с шофером. Это был Лапиков, отвечавший в фирме за связи с общественностью и вообще за все связи шефа.
— Сорок минут, — ответил Лапиков.
— Включи свет, я еще пробегу текст речи, — сказал босс. Он прошел в салон лимузина, в тот отсек, который назывался кабинетом. Были в этом лимузине еще ванная, бар и биотуалет. Босс перечитал свою речь на предстоящей презентации театрального проекта и остался очень доволен.
— Ты помнишь, Лапиков, мой провал в прошлый раз? Не вороти морду, Юджин сделал меня личностью. Согласен? Ну не дано тебе писать речи. Баб для меня снимать — вот это дано! — Он захохотал, обнажив крупные и белые как мел зубы.
Лапиков хотел было что-то сказать, но босс его остановил.
— Ладно, ладно, ты мне вот что лучше скажи. Почему застопорилось дело у Афродиты?
Афродитой была депутат Госдумы Екатерина Афродина по прозвищу Афродита.
— Она отказывается его лоббировать, шеф.
— Но она по-прежнему член комитета по промышленности и инвестициям?
— Да, шеф.
— Что ты все «шеф», «шеф». — Он злился. — Я ничего не понимаю. Мы же с ней договорились.
— Да, но она говорит, что к ним якобы должна нагрянуть аудиторская проверка и… копают, в общем. Она боится обвинений в коррупции.
— Нас никто не услышит?
— Спецсвязь, босс. Исключено. Блокировка, пеленгация, рассеивание.
— Хорошо, Лапиков, но что же делать?
Речь шла о проекте под условным названием «Звездная пыль» — о закладке в Поволжье цементного завода, который, правда, не будет построен никогда, но на его строительство, по замыслу коммерческого директора, должны будут из бюджета отпускаться деньги в течение восьми лет. Идея проекта тянула на 12 миллиардов рублей. В долю должен был войти губернатор, представитель президента, нужные люди в Госдуме и Белом доме. Не удалось купить только одного местного чайника из общества охраны природы, ему, дураку, не объяснишь, что вред окружающей среде от строительства завода будет только на бумаге, потому что и сам завод-то бумажный, фиктивный, дальше не очень глубокого котлована под очистные сооружения дело за восемь лет не зайдет. Для фирмы босса и всей компании причастных лиц главным было пробить на этот объект финансирование. Чтобы в бюджете появилась отдельная строка. И все.
— Так что же нам делать, Лапиков? — повторил Уд. — Мы не можем это упустить, слишком многое на это завязано, понял?
— Ежу понятно, шеф.
— Или я ее в прошлый раз не очень… а, Лапиков? — глаза босса подернулись сальной пленкой.
— Да что вы, босс, — поспешил успокоить его Лапиков. — Лучше не бывает. Она даже одной подруге — это радиоперехват, босс, — сказала, что у вас эта штука вроде как со смещенным центром тяжести, мол, пули такие бывают, и что, мол, пробирает до самых, мол, потаенных уголков, босс…
— Так какого черта?! Почему она артачится?!
Лапиков посмотрел шефу в глаза.
— Наверное, хочет повторить, шеф. И тогда согласится.
Уд в свою очередь посмотрел в глаза ответственному по связям.
— Повторить? — он покачал головой. — Ну, бля-я-ди, ну, бля-я-ди… Как работать, Лапиков? А?
Помолчал, подумал.
— Ладно, устрой свидание на завтрашний вечер. Мы не можем тут проколоться.
— Понимаю, шеф, — сказал Лапиков и уже не таким служебным, более интимным голосом добавил: — И как вас на всех хватает, Уд Николаевич? Это ж какая нагрузка!..
— Хорошо вам, импотентам. — Босс неопределенно улыбнулся и отпустил слугу от себя.
2
Афродита — это назавтра. А сегодня была презентация театрального проекта, который наряду с другими меценатами спонсировала его фирма «Кичхоков корпорейшн. Алкогольный и цементный бизнес». Некоторое время назад, когда эта затея только обговаривалась с главными режиссерами нескольких московских театров и начальством ВТО, все уже собирались в Доме актера, и подхалимы вытащили Уда «сказать несколько слов». Тогда в его штате еще не было спичрайтера Юджина Манкина, «речугу накалякал» ему этот самый Лапиков, и все получилось бездарно. Денежный мешок никому не понравился, перед ним даже не очень пытались заискивать и мельтешить, хотя он отвалил на проект несколько миллионов. Тогда, до Юджина, Уд в самом деле не мог связать двух слов. Он даже придумал себе — ум-то у него всегда был! — коммерческий псевдоним КИЧХОКОВ, чтобы как бы на свою нерусскость списать дефекты речи, непреодолимое в ту пору неумение чучмека строить фразы. У него будто случался запор в уме: пока силился разродиться двумя-тремя простенькими русскими фразами, пыжился, вращал глазами, вспотевал, помогал языку руками. С такими муками ничего и нельзя было произвести на свет, кроме неуклюжих тяжеловесных банальностей. Ведь виртуозные афоризмы выпархивают из ума, как бабочки. Или выстреливаются, как стрижи.
