Она видела, как волна магии пробилась через защиту Локона и разрубила его напополам. В вопле мага звучала скорее ярость, чем боль, но он мгновенно стих, когда болезнетворная сила накатилась на Рваную Снасть. Чародейка чувствовала, как её защита тает под холодной, вопящей волей чар, что стремились уничтожить её. Она покачнулась, отшатнулась — и выдержала только потому, что Калот добавил силу Мокры к её слабеющему щиту. Потом волна прошла мимо и прокатилась слева от них по склону холма.
Рваная Снасть упала на колени. Калот стоял рядом и сплетал вокруг неё слова силы, но не смотрел на Семя Луны, его взгляд впился во что-то внизу, на равнине. Глаза мага широко раскрылись от ужаса.
Рваная Снасть слишком поздно поняла, что происходит. Калот защищал её в ущерб себе. Это было его последним поступком в миг, когда Калот уже видел, как на него накатывается его собственная смерть. Мага окутала вспышка яркого пламени. Сеть защиты вокруг Рваной Снасти внезапно исчезла. Поток трескучего жара от того места, где стоял Калот, повалил её на бок. Чародейка скорее почувствовала, чем услышала собственный крик, и тут рухнули стены отстранённости, рассыпались последние защитные барьеры её души.
Сплюнув пыль и пепел, Рваная Снасть поднялась на ноги и больше уже не атаковала, а только прилагала все силы к тому, чтобы остаться в живых. Где-то у неё в голове отчаянно и настойчиво кричал голос. Калот смотрел на равнину, а не на Семя Луны — он смотрел направо! Локона поразили чары с равнины! Она увидела, что рядом с Ночной Стужей возник демон-кенрилл'ах. С пронзительным хохотом великан разорвал Ночную Стужу на куски. Он уже начал пожирать её останки, когда подоспел Беллурдан. Теломен низко завыл, когда демон полоснул изогнутыми когтями по его груди. Не обращая внимания на раны и хлещущую из них кровь, теломен обхватил ладонями голову демона и раздавил её.
А'Каронис выпускал из своего посоха один сгусток огня за другим, пока Семя Луны почти не скрылось в языках пламени. Потом призрачные крылья льда сомкнулись вокруг низенького, толстого чародея и заморозили его на месте. В следующий миг его фигура рассыпалась в пыль.
Магия неустанно бушевала вокруг Тайшренна, который стоял на коленях на вершине измолотого чарами, почерневшего холма. Но каждую новую волну он отбивал в сторону, и они несли смерть и опустошение войскам на равнине. Громче чародейской бури в воздухе, громче пронзительных криков невидимых за пеплом воронов, громче рокота падающих скал и воплей умирающих и раненых, громче жутких криков демонов, которые набросились на солдат, — громче всего немолчно рокотал напор Высшего мага. Огромные куски камня отрывались от Луны и, объятые пламенем и дымом, падали на Крепь, превращая город в кипящий котёл хаоса и смерти.
Уши заложило, и всё тело дрожало так, будто сама плоть судорожно пыталась вздохнуть. Рваная Снасть не сразу поняла, что колдовская буря стихла. Даже голос, который кричал в глубине её сознания, замолк. Она подняла затуманенные глаза и увидела, что Семя Луны, укрытое дымом и пылающее в дюжине трещин на изуродованной поверхности, медленно удаляется, отступает. Потом оно оказалось уже за городом, Семя кренилось на сторону и вращалось с видимым трудом. Семя Луны направилось на юг, в сторону далёких Тахлинских гор.
Она оглянулась и смутно припомнила: отряд солдат искал прибежища на изрытой вершине холма. Картина поразила её так, что чародейка потеряла последние силы к сопротивлению. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. Это честная сделка, чародейка. Она судорожно всхлипнула, а потом перевела взгляд на первый холм.
Тайшренн лежал на земле, но был жив. Полдюжины морпехов взобрались по склону холма и окружили Высшего мага. Вскоре его унесли.
Большая часть одежды Беллурдана сгорела, а тело покрывали багровые ожоги, но он оставался на центральном холме и собирал части тела Ночной Стужи, его голос звенел в бессловесном вое отчаяния. Эта картина — весь её ужас и трагизм — ударила в сердце Рваной Снасти, как молот по наковальне. Чародейка быстро отвернулась.
