— Вы считаете, что Парандовский не прав? — поинтересовался Антуан. — Но у него несокрушимая логика. Я в пути познакомился с протестом… Впечатляет: «в процессе биологической эволюции выживают те, кто достоин жизни… человек не имеет права вмешиваться… изменять объективные законы природы…»
— Это машинная логика, — тихо отозвался Саша. — Он абстрагирует чужую жизнь, не узнав и не поняв ее. Несчастную и задыхающуюся.
— Полно вам, — сказал Валерий, и Рик мотнул головой, как бы соглашаясь с ним. — Такие вопросы одним наскоком не решают.
На дорожку прыгнула белка. Хвост распушен, в передних лапках орех. Белка зацокала требовательно, даже сердито. Отпрыгнула в сторону, опять вернулась на тропинку.
— В кладовую свою приглашает, — пояснил Платов. — А Рик мясо вам предлагал, — обратился он к Антуану. — Вот какие у нас звери…
— Пойдемте, — сказал Саша. — Вам надо повидаться с Яниным, а он куда-то собирался.
О Янине ходило много легенд.
Ветераны Службы Солнца считали, что в лице руководителя объединенного института Контактов пропадает идеальный Садовник, а Янин, когда ему говорили об этом, смеялся и отвечал: «Нет-нет, мне легче с фторовой медузой договориться, чем с соплеменником… Да и вам выгодно — свой человек в институте».
Хозяйство Янина все разрасталось, так как люди его занимались в основном предварительными исследованиями новооткрытых миров, а в них мирах-то — не было недостатка. Несколько десятков планет, на которых обнаружили жизнь, обхаживали легионы специалистов из института Янина, а Гея с ее гуманоидами вообще была на положении баловня. Янин лично отбирал для нее наблюдателей, летал туда дважды в год, хотя свирепые аборигены еще в первой экспедиции умудрились раздробить своему опекуну кисть руки. Янин и тут нашел место для шутки. «Не-е, — говорил он, — они ребята славные. Просто я поспешил подсунуть им принцип действия пращи»…
Кроме всего прочего, академик Янин упорно и мощно воплощал в жизнь свое понимание любого контакта с внеземными мирами как проявления активной доброты. «Экологический кризис Земли, — любил повторять он своим последователям, — учит нас если не любви к каждому камню, то по крайней мере уважению к его суверенности и праву сохранять в неприкосновенности свою кристаллическую структуру». Над его изречениями порой посмеивались. Янин не обижался, тут же заводил разговор, например, о примитивных формах сознания и нарочито-доверительно сообщал: «А вы знаете, что путь к сердцу аборигена лежит через его желудок?» Антуану чрезвычайно нравился и стиль его научных работ — минимум академичности, минимум истории вопроса, одни предпосылки и выводы. Янина упрекали: где, мол, ваши доказательства? А он без тени улыбки пожимал плечами: «Зачем доказывать очевидное? Я не пишу спорных вещей. Это все, увы, аксиомы…»
— Не повезло, — вздохнул Платов, выходя из кабинета академика, упустили мы шефа. Наверно, прямо из кабинета отправился на крышу. Сейчас проверим.
— Тоже поднимемся?
— Не-е, — протянул Валерий, явно копируя Янина. — Шеф любит стратосферный режим. Если стекла дрогнут, значит, улетел.
Дрогнули не только стекла, но и пол: тяжелая машина проткнула небо алым сполохом и тут же исчезла.
— Надеюсь, не на Гею? — поинтересовался Антуан.
Платов юмора не понял:
— Не собирался. Вы не волнуйтесь — к утреннему обходу владений шеф будет на месте.
Они вместе поужинали. Потом минут сорок играли в бадминтон, пока Валерий, который взял слишком быстрый темп, не сдался на милость победителя.
— Еда, спорт — это хорошо, даже здорово, — сказал Антуан. — А чем еще у вас развлекают гостей?
— Яниным, конечно, — улыбнулся Платов.
— Жизнеописание?
— И подвиги, — добавил Валерий и тут же под большим секретом сообщил то, что наверняка знал уже весь институт: — Я пишу о нем книгу…
Антуан тоже кое-что знал о Янине. Реплики будущего Садовника еще больше подогрели просветительский пыл специалиста по Гее. Платов оседлал какой-то громоздкий гимнастический снаряд и, не скрывая торжества, спросил:
— А когда Янин впервые применил свой принцип активной доброты и что из этого получилось, вы, конечно же, не знаете?
