«Нет, нет, — ответил воображаемому сопернику Илья. — Как бы там ни было, но Боль — суть реальность, а я слишком хорошо знаю боль в лицо. И сбросить ее со счетов, отнести к разряду курьезов восприятия „лунатиков“ я не могу. Никак не могу!»
Станция вздрогнула. Это был не толчок, а скорей всего легкая дрожь освобождения: громадина «грузовика» сорвалась с магнитных захватов и, ведомая автоматикой, устремилась к Скупой.
Разговоры в рубке затихли.
Илья, посидев в кресле минут десять, не выдержал:
— Пойду в народ, — объявил он.
Федор Иванович кивнул. Взгляд его говорил: понимаю, мол, но все же напрасно твое беспокойство.
На смотровой палубе негде было повернуться.
По ярким нарядам женщин, радостному возбуждению, сквозившему в каждом взгляде, Илья понял: эксперимент в самом деле интересен исследователям и только дисциплина мешает им сейчас вернуться к своим приборам — там работали только дежурные.
С Ильей дружески здоровались, незнакомые люди улыбались ему. «А меня, оказывается, приняли, — смущенно подумал он. — Я — свой. Уже свой, несмотря на все их опасения относительно моих пресловутых полномочий».
— Садовник, — позвала его смуглая девчушка в форме медработника. — Ваше снадобье. Примите, пожалуйста, при мне.
— Уговорила, глазастая, — рассмеялся Илья и разгрыз кисленькую таблетку.
Над головами людей в объеме большого экрана привычно кипело желтоватое варево туманности. Черная иголка земного корабля в этом беспредельном пространстве казалась чем-то игрушечным, особенно в сравнении с огромным шаром Скупой, пылавшим в правой полусфере экрана. Илья знал, что это ощущение обманчиво — в «грузовике» до поры таилась огромная мощь.
Шло время.
Вокруг корабля на экране уже кружился вихрь черных полотнищ. Амебы пока не нападали, но число их множилось с каждой секундой. Зонд-наблюдатель следовал за «грузовиком» на постоянном удалении, и перспектива в объеме изображения почти не менялась. Только вырастал и вырастал беспокойный лик звезды да беспрестанно сыпались отовсюду «листья» амеб.
Илья вызвал Крайнева.
— Нет, — покачал тот головой. — Нет никакой атаки. В районе Станции их крутится десятка три. Так сказать, дежурные.
— Хорошо, — кивнул Илья, а сам подумал: «Одна задача решена. Нет у амеб никакого разума, ибо они не поняли очевидного: связь корабля и Станции. И „руководства извне“ у них нет — по той же причине. Чистая функция защиты, слепая функция. Как, например, у лейкоцитов в крови — найди и уничтожь врага».
В объеме изображения вдруг выделился контур видеоокошка. Из него выглянуло встревоженное лицо Лоран. Рядом с ней стоял Шварц.
— Садовник, — Полина метнула в сторону космолога колючий взгляд. Профилактика экипажа закончена. Юрген Шварц категорически отказывается принять препарат.
— А почему я должен верить вашим выдумкам и мифическим угрозам? сердито бросил Юрген. — И хватит меня понуждать.
Разговоры на смотровой палубе стихли. Исследователи и звездолетчики непонимающе поглядывали то на Илью, то на космолога.
— Юрген, — как можно мягче сказал Илья. — Я не знаю, почему вам во всем видится понуждение и принуждение. Вы их путаете с понятиями дисциплины и самодисциплины. Отсутствие таковых в самом деле рождает понуждение… Так вот. У нас в запасе еще семнадцать минут. Если через три минуты вы не выполните просьбу врача Станции, я дам команду медавтоматам, и они принудительно введут вам препарат. Не унижайте себя, пожалуйста.
— Нас рассудит совет Морали, — надменно буркнул Шварц. — Я подчиняюсь грубой силе.
— Одиннадцать минут, — прошептал Калчо Драгнев, касаясь руки Ильи. Посмотри, что творится.
Огромный лик светила заполнил уже половину экрана. В сиянии Скупой давно потерялась иголка корабля, и только все густеющий рой черных точек указывал на его местонахождение. Амебы слетались туда целыми роями, будто лесные пчелы, потревоженные непрошеным гостем. Живой клубок разрастался, грозно шевелился. Простейшие во что бы то ни стало пытались остановите уничтожить чужака, ворвавшегося в их владения.
— Лоран, Садовник, — загремел вдруг над толпой голос Крайнева. Треверсу плохо. Что предпринять?
