Алейт
Хертогенбос, январь 1504 года
Участвовал ли Йероен в собраниях адамитов? Этот вопрос мучил Алейт уже несколько месяцев. Вероятно, ему суждено было остаться без ответа: если бы она задала его мужу, ей бы пришлось признаться ему в том, что она про себя называла своим безумием. На вопрос Алейт мог ответить еще один человек, но она считала его сатаной и старалась держаться от него подальше.
Она не видела еврея с того июльского дня, когда они встретились на репетиции празднества. Избегать его все эти месяцы было непросто: Великий Магистр часто приходил в мастерскую посмотреть на новую картину, над которой работал муж.
Алейт держалась подальше и от картины. Обычно она следила за работой Йероена, приходила в мастерскую, обсуждала с ним планы и заказчиков. Однако на этот раз, под предлогом того, что ее пугает выбранный мужем сюжет, Алейт удалось уклониться от посещений. Правая створка триптиха, заказанного евреем, изображала ад, и все, кто ее видел, признавали, что мастер запечатлел там сцены ужасающие.
Йероен уже несколько раз приглашал жену в мастерскую, но она все откладывала свой приход, говоря, что предпочла бы увидеть уже готовое полотно.
Теперь оно было окончено, и у Алейт не осталось отговорок.
В тот день, незадолго до обеда, ей предстояло пересечь рыночную площадь и войти в мастерскую, где Йероен ждал, чтобы показать ей «Музыкальный ад», прежде чем отдать его заказчику. Алейт не знала, почему полотно так называется, и, откровенно говоря, совсем не хотела знать. Единственное, что ее заботило, — это поскорее покончить с посещением, чтобы картина навсегда исчезла из ее жизни.
Она пожелала, чтобы ее сопровождала Агнес. Присутствие девушки придавало Алейт уверенности. Компаньонка согласилась. Она всегда с радостью ходила в мастерскую, ей нравились беспорядок, запах красок, веселье юных подмастерьев, постоянный круговорот клиентов.
Ровно в одиннадцать они переступили порог мастерской, Йероен встретил их и провел в свою студию. Алейт опасалась, что еврей тоже явится, и потому ступала словно по раскаленным углям. Она осторожно оглядела комнату и, убедившись, что она пуста, вздохнула с облегчением: казалось, самая большая опасность ей больше не угрожала. Теперь Алейт предстояло лишь посмотреть на картину и высказать свое мнение, Йероен непременно хотел его услышать.
«Музыкальный ад» стоял на мольберте. Как и левая створка триптиха, в ширину он составлял меньше метра, а в высоту — более двух. На первый взгляд запечатленное на полотне показалось Алейт нелепостью, начисто лишенной смысла.
В центре картины в двух лодках одновременно стояло чудовище, вместо ног у него были стволы деревьев. Телом ему служила огромная пустая скорлупа, внутри которой поместилась таверна, там сидели трое посетителей, и хозяйка наливала им вино. На голове монстра стояло блюдо, на нем лежала гигантская волынка огненно-розового цвета, рядом расположились пары любовников в сомнительных позах.
Алейт заметила, что видневшемуся из-под блюда лицу чудовища художник придал черты еврея и его напряженный, вызывающий тревогу взгляд. Она постаралась не обращать внимания на эти детали и вновь сосредоточилась на картине.
Над чудовищем располагались два огромных уха, проткнутых ножом и пронзенных стрелой, на заднем плане виднелся пылающий город, по дороге двигались шеренги воинов. Ниже чудовища были изображены три гигантских инструмента: лира, что-то вроде арфо-лютни и бомбарда, — а вокруг них двигались множество грешников, мучающихся от звуков трубы и барабанного боя.
Еще ниже какой-то человек лежал на земле за перевернутым игровым столом. Демон с головой мыши терзал зубами его горло. В сердце человека был вонзен меч, а в правую руку воткнута свеча в канделябре. С противоположной стороны стола барахтались другие игроки, и среди них женщина с большой игральной костью на голове.
