– Не так тяжело видеть смерть, – ответила она – самое тяжелое – потом жить с этим.
Кинг повернулся к камерам:
– Мы вернемся в студию через несколько минут и на ваши вопросы ответит Дарл Юнион, адвокат Джека Марвина по прозвищу Пучеглазый. Умственно отсталый убийца полицейских должен быть казнен по приговору суда в следующую среду.
Эли медленно опустился в кресло, не сводя глаз с лица Дарл, пока на экране не замелькали кадры рекламы. Она выглядела бледной и усталой. «Самое тяжелое потом с этим жить». С чем ей приходится жить? Неужели так ужасны ее воспоминания о Кларе и о его отце?.. Мысли не давали ему покоя. Он понимал, почему Дарл так относится к смерти. Понимал, почему беспомощный, похожий на ребенка Пучеглазый Марвин заставил ее бороться за него со всей энергией и верой. Эта тридцатипятилетняя женщина была когда-то девочкой в розовом, которая бросилась к дерущимся мальчишкам, чтобы защитить незнакомого ей человека.
В голове Эли мелькнула безумная мысль.
– Нет, господи, нет, ты не можешь прийти к ней с этим! – вслух произнес он и уронил голову на руки.
Но Эли уже не сомневался в том, что должен выяснить, что же осталось между ним и Дарл. Он должен встретиться с ней на нейтральной территории и рассказать о сумасшедшем плане Белл, вознамерившейся перекопать окрестности Марбл-холла. Он помнил, чем обязан Дарл. Он должен быть рядом с ней там, где он ей нужен. Что бы там ни было, он должен хотя бы попытаться.
Через двадцать пять лет они с Дарл должны встретиться снова.
Я проиграла. Никаких шансов. Никаких апелляций. Пучеглазый Джек Марвин умрет. И это случится по моей вине.
Утро среды, рассвет. Первые лучи горячего сентябрьского солнца показались над горизонтом центральной Флориды, вдалеке от сказочного мира Диснея, от роскошных пляжей Атлантики и Мексиканского залива. Несколько часов назад губернатор штата отказался вмешаться в дело Марвина. Я уныло смотрела на розовые и оранжевые блики восхода, стоя в огороженном дворе перед тюрьмой. Еще не совсем рассвело. В тяжелом воздухе задержались запахи скошенной травы, хвои и застоявшейся в дренажных канавах воды. Лягушки только что перестали петь.
Пучеглазая лягушка… Я поморщилась. За последние два дня я спала не больше пяти часов. Стоило мне задремать, как передо мной начинали кружиться лица Эли, Джаспера, Клары и даже проповедника Эла. Казалось, я видела их только вчера. Тринадцатилетний Эли кричал: «Нет, Па, нет!», а его отец падал с простреленной грудью. Мое молчание, мой страх, моя верность собственной семье обрекли Джаспера Уэйда насмерть. А теперь умрет и Джек Марвин…
– Пора идти внутрь, – сказала я двум студентам-юристам, юноше и девушке, которые курили одну сигарету за другой.
Они работали в качестве практикантов в «Группе Феникс». Их моральная поддержка ограничивалась тем, что они ходили за мной по пятам и, если им казалось, что я их не слышу, зловещим шепотом предрекали, что я вот-вот сорвусь. Вероятно, они были правы. Ноги у меня словно налились свинцом, тело казалось холодным металлическим каркасом под мятым синим костюмом. Я задержалась перед дверью, которую открыл охранник, и попыталась стряхнуть с туфель травинки и капли росы. Мне хотелось хоть немного потянуть время.
– Я готова, – наконец солгала я и пошла следом за охранниками в камеру.
Джек Марвин поднялся при моем появлении. Рядом с ним стоял старенький тюремный священник Пучеглазый Марвин был огромного роста, с круглым румяным лицом и выпуклыми зелеными глазами, благодаря которым он и заслужил свое прозвище. На первый взгляд он казался настоящим чудовищем.
– Мисс Дарл! – Его голос звучал низко, как звериное рычание. – Я боялся, что вы не захотите увидеть меня еще раз.
– Но я же никогда не нарушала своих обещаний верно?
Он взглянул на меня с нежностью.
– Никогда, мисс Дарл.
– Я просто была очень расстроена. Мне нужно было время подумать, не могу ли я сделать что-то еще. Мне так жаль… Как бы мне хотелось начать все сначала! Я бы все сделала совсем по-другому. Я бы не совершила таких ошибок…
– О, мисс Дарл, не вините себя. Все говорят, что вы лучшая женщина-адвокат. – Он сцепил пальцы и переминался с ноги на ногу. – Я совершил дурной поступок, и я думаю… Я думаю, что я должен пойти и умереть.
