– Я бы не стал это так называть. Я просто хочу занести твои слова в протокол. Я возьму у тебя отпечатки пальцев и все такое прочее. Давай собирайся. Садись в мою машину, поедем в город и все решим. Тебе даже не придется провести ночь в тюрьме, парень. Просто пойди нам навстречу и поговори кое с кем.
Па даже не пошевелился. У Эли ноги стали ватными. Он понимал, о чем мог сейчас думать отец. Джаспер вырос в нищете, потерял отца, когда был совсем маленьким, не мог научиться ни читать, ни писать. Он умел только работать с мрамором. Его вызвали в этот город из благотворительности, помогли немного подняться – и снова сбросили вниз. Па больше не мог этого выносить. Его обвинили в убийстве перед женой, перед сыном и дочерью и собирались отвезти в город на полицейской машине, чтобы все увидели его позор. До Рождества оставался всего один день, а на Па навалилось все, что он пережил за свою жизнь.
– Поезжай с ними, Па! – взмолился Эли. – Просто поговори с ними. Если хочешь, я поеду с тобой.
Джаспер еле заметно покачал головой:
– Слушайте, мы собираем вещи, и сегодня вечером нас в городе уже не будет. Но в тюрьму я с вами не поеду, даже для допроса.
– Я не могу отпустить тебя, Джаспер. Садись в мою машину, парень.
Вместо этого Па развернулся и пошел к пикапу. Лоуден крикнул ему вслед:
– Остановись, Джаспер! Ты заставляешь меня нервничать, а офицер Кэнтон очень не любит, когда я нервничаю.
Кэнтон вынул револьвер из кобуры. Па открыл дверцу со стороны водителя, нагнулся и сунул руку под сиденье. И Эли вдруг вспомнил, что, кроме денег, Па спрятал туда. «Нет, Па, не надо, не делай этого!» – Эли уже открыл рот, чтобы крикнуть это, но тут вскрикнула Ма, тоже догадавшаяся, что происходит.
Па выпрямился. В руке он держал пистолет.
– Джаспер Уэйд, немедленно брось оружие! – приказал Лоуден.
Кэнтон поднял револьвер и прицелился, а Па просто держал пистолет в руке, не целясь ни в кого.
– Убирайтесь с моего двора! – сказал он. – Я забираю семью и уезжаю из этого города. Больше мне ничего не надо.
– Брось оружие!
– Я не могу этого сделать. – Его указательный палец лег на спусковой крючок.
Возможно, Джаспер намеревался выстрелить в небо – просто одна пуля в направлении господа, прежде чем бросить пистолет и отправиться с Лоуденом туда, куда тот скажет. Но у него не осталось на это шанса. Пуля офицера Кэнтона пробила ему сердце.
Я лежала в темноте, в своей постели, накачанная каким-то успокоительным до такой степени, что едва различала, о чем вполголоса говорили между собой Сван, начальник полиции Лоуден и наш семейный доктор.
– Док, я клянусь вам, что увел девочку сразу же, как только заметил ее, – сказал Лоуден. – Она упиралась, как сумасшедшая, и мне пришлось буквально волоком ее тащить. Вы же видели, в каком она была состоянии! Малышка билась в истерике.
Я вспомнила, что перевернула в спальне всю мебель, какую смогла, перебила безделушки, сорвала занавески, разорвала одежду. Я разбила стекло в большом окне, выходящем в лес, и порезалась. Врачу пришлось перебинтовать мне запястья.
– Девочке нужно давать успокоительное еще по меньшей мере неделю, – сказал доктор. – А лучше продлить лечение еще примерно на месяц.
– Я не думаю, что это необходимо, – твердо ответила Сван, но голос ее звучал устало.
– Мисс Сван, за последние несколько недель она стала свидетельницей гибели проповедника Эла, потеряла близкую родственницу, на ее глазах застрелили человека. Дело может кончиться нервным срывом.
Бабушка покачала головой:
– Вот увидите, Дарл окажется самой сильной из всех ваших пациентов. Она уже сейчас сильнее, чем вы оба можете себе представить.
– Она станет жесткой, мисс Сван, а не просто сильной. Эксцентричной и жесткой.
– Оба эти качества можно считать удачным приобретением. Этот мир не слишком добр к слабым женщинам.
Мужчины с изумлением посмотрели на Сван. Доктор откашлялся:
– Ну что ж, в конце концов решать вам. Но вы уверены, что сможете удержать внучку в своем доме и не дать ей причинить себе вред? Только в этом случае вы можете позволить себе не давать ей лекарства.
Сван долго молчала, потом ответила:
