Пять лет Перье продолжал наблюдения в долине Соммы; там, где велись земляные работы, проводил небольшие раскопки сам, и наконец всякое сомнение покинуло его: он открыл следы культуры необычайно древнего человека. Предки, очевидно, достаточно долго жили здесь, если даже можно заметить, как постепенно совершенствовались их топоры: одни из них отличались почти изящной формой и тщательной оббивкой, а другие сохраняли очертания исходной гальки или желвака кремня, из которого неуклюже, с помощью предельно экономной оббивки выделывался топоровидный инструмент.
Перье решил, что наступила пора поделиться наблюдениями с кем-нибудь из людей достаточно образованных, чтобы поняли его. К счастью, в Абвиле такой человек нашелся, и учреждение, которое он возглавлял, тоже оказалось подходящим. Жак де Кревекер, или, как он просил себя обычно называть по фамилиям матери и отца, Буше де Перт, вот уже более 10 лет возглавлял таможенное бюро Абвиля и одновременно руководил Обществом естествоиспытателей этого городка, некогда созданным его отцом.
Перье, конечно, и вообразить себе не мог, насколько круто изменит он своим открытием судьбу директора таможенного бюро.
Вместе с Перье Буше де Перт совершил несколько экскурсий на берега Соммы, а с 1836 г., когда на его глазах из земли извлекли ископаемые кости и обколотые камни, археология стала для него делом жизни, ради которого он был готов пожертвовать всем на свете. Не зная усталости, этот пятидесятилетний, уважаемый в городе человек часами лазал по обрывам, выискивая кости и камни.
Впрочем, его изыскания начались еще раньше. Однажды, июньским вечером 1826 г. прогуливаясь по Сен-Жилю, пригороду Абвиля, Буше де Перт заглянул в яму каменоломни, уходящей на несколько метров в глубь земли. И не только заглянул, но, движимый любопытством, опустился на дно шахты, где нашел оббитые камни. Удивило его, впрочем, и другое — почему-то вместе с ними не было ни одного фрагмента глиняных сосудов. И вот тогда-то ему пришла в голову неожиданная мысль: а что, если человек вначале умел изготовлять лишь каменные орудия, а эпоха глиняных сосудов, бронзы и железа наступила значительно позже? Эта мысль определила деятельность Буше де Перта на десятилетия вперед. Позже он напишет в одном из своих многочисленных сочинений: «Плоды моей научной деятельности основывались на расчете. Этот расчет давал мне уверенность. Все овраги, которые исследовались, я изучал с полной уверенностью в правоте моей идеи».
Спустя два года после этого вечера Буше де Перт нашел наконец невдалеке от абвильского госпиталя то, что долго искал, — первый камень, оббитый «допотопным человеком» (он пока еще не сомневался в реальности библейского потопа; разве многометровые песчаные толщи наносов в окрестностях Абвиля не подтверждают библейское сказание?). Невзрачный камень длиной 12 сантиметров с двумя отчетливыми сколами на поверхности нашел свое, место в его шкафу. Через много лет, как величайшую ценность, его передадут в знаменитый музей древности Сен-Жермен, который под Парижем, а пока он лишь начальный камень в коллекции, которую твердо решено собрать.
Буше де Перт с энтузиазмом продолжал поиски. Он подбирал у песчанистых обрывов камни, которые по форме напоминали приостренные топоры. Показывая их друзьям в Обществе естествоиспытателей, Буше де Перт уверял, что они оббиты целенаправленно (как же иначе объяснить их строго геометрическую форму?). Его выслушивали, но в сомнении качали головами. Буше де Перт, досадуя на непонятливость, записал в дневнике первые горькие слова: «Работа человека над камнем совершенно очевидна, но я один, кто это признает». Очень важно было найти оббитые камни непосредственно в слое земли.
К счастью, как уже говорилось, в Абвиле началось строительство канала, чтобы облегчить судоходство по Сомме. Сюда, к обширным земляным котлованам, почти ежедневно являлся Буше де Перт, а рабочие, уже знавшие его страстный интерес к оббитым камням и костям умерших животных, встречали его как давнего знакомого. Сам руководитель земляных работ господин Шалэ позволил Буше де Перту копаться в песке там, где дно канала уже выправлено и находится на глубине 6 метров от поверхности русла Соммы. Однако первые раскопки, которые он начал в июле 1837 г., вначале разочаровали: песок, бесконечный песок уходил вглубь, и ничего в нем не было.
