Он явился ко мне внезапно. На следующий день после похорон матери. Помню, было очень душно. И запах от венков, цветов, свеч никак не проветривался. Впрочем, по-моему, я тогда и не собиралась проветривать комнату. Я хотела оставить все, как есть.
Я сидела на полу, на корточках, обхватив коленки руками. Я давно уже не плакала. Мои мысли и чувства окаменели. И не было места слезам.
Он долго звонил в дверь. Но я не открывала. Мне некого было больше ждать. И тогда он вошел. Помню. Я даже нашла силы удивиться. Потому что помнила. Что запирала дверь на ключ. Но я ничего не спросила. Я не могла разговаривать. Комок слов застрял в горле. И я медленно подняла голову и посмотрела на Ромку. По-моему, я поначалу его не узнала.
– Санька, – тихо сказал он. – Ты извини… Там было заперто, но я умею открывать двери отмычкой. Я сделал это… Ну, в общем, я просто за тебя испугался.
Я смотрела на него бессмысленным взглядом. И молчала. И машинально пыталась вспомнить, как его зовут.
Он извиняюще улыбнулся. И протянул руку.
– Это я, Ромка. Ну, скажи, что ты меня узнаешь. Ну, пожалуйста. Ну, пожалуйста, встань, Саня. Я прошу тебя.
Я медленно, так же машинально, поднялась.
– Зачем ты здесь, – выдавила я из себя. Помню, я с трудом произносила слова. И боялась слов. Слова обязывали меня воспринимать окружающий мир. Я же хотела остаться в своем. Где уже нет слов, нет чувств и нет слез. Где можно бесконечно долго сидеть на корточках с остекленелым взглядом. И просто молчать. И ни о чем не думать. Мысли тоже приносили мне боль.
– Ну скажи, Санька. Что я могу для тебя сделать? Чем могу помочь? Ну, пожалуйста, скажи, я тебя умоляю, – не отставал Ромка. И помню, мне так понравилось, что он не выражал соболезнований. Которые в любом случае кажутся фальшивыми. Потому что их выражают те. С кем не приключилось беды. Те, которые на беду могут смотреть только со стороны. И в душе радоваться. Что они не на моем месте.
Ромка не выражал соболезнований. Не разглагольствовал о бренностях нашей жизни. И не философствовал о превратностях судьбы. По-моему, он не умел это делать. Он был проще, естественней и наивней. И понимал. Что словом беде не поможешь. И это понимание шло не от ума. А скорее от его бесхитростной, почти детской души. Поэтому я его не прогнала. Поэтому он мне не мешал. Он просто был.
– Ну, ответь, Санька, что я могу для тебя сделать?
Разве можно было что-то для меня тогда сделать? И я посмотрела на засохшую бегонию, стоящую на подоконнике. Первый раз она засохла незадолго до смерти отца. И мы думали. Что она погибла. И уже не поливали этот мертвый цветок. Но неожиданно спустя неделю она ожила. Расцвела. Окрепла. И на ней появились крупные розовые цветки с зеленой завязью. Второй раз она стала засыхать незадолго до смерти матери. Листья стали молниеносно чернеть. Стебель согнулся. И мы вновь ее решили не поливать. Но это уже не помогло. Бегония окончательно погибла. Она словно чувствовала, что в доме не осталось живой души. Следовательно и жить было незачем.
Помню. Я приблизилась к мертвому растению. Пальцем приподняла скрючившийся ствол. И внимательно посмотрела на Ромку. Не знаю почему. Но я тогда сказала.
– Принеси мне, Ромка, бегонию.
И он не удивился. Он ободряюще кивнул. И скрылся за дверью.
Через полчаса на моем подоконнике стоял горшок с цветущим растением. Пышущим здоровьем и силой. С сочными, густо развлетвленными стеблями. С бархатистыми темно-зелеными и бордовыми листьями. В которых запутались, как огоньки, красно-розовые цветки.
– Это особый вид бегонии, – торжественно произнес Ромка. – Она называется – вечноцветущая. Она теперь никогда не засохнет. И будет у тебя цвести вечно. Ты мне веришь, Саня?
Я пожала плечами. Я уже не знала, что такое вера.
А на следующий день на моем подоконнике красовалось еще одно растение. И Ромка загадочно улыбался.
– А это бегония диадема. Видишь, у нее крупные цветки, беловато-розовые. А листья… Ну, посмотри же, Санька. Они цвета оливок, а по краям серебристые. Красиво, правда?
Я пожала плечами. Я уже не понимала красивое.
Но Ромка не отчаивался. И на следующий день торжественно преподнес еще одно цветущее растение.
