— Зачем?
— На телеграмму в центр.
— Какая же это телеграмма? — Мирза задумался. — Да у меня в этом месяце на почтово-телеграфные расходы не осталось уже ни копейки…
— Случилось ужасное преступление! — пылко воскликнул Кеса.
— Да где телеграмма-то?
— У Абища!
— Ну, пошли к нему.
Бухгалтер аккуратно собрал бумаги в портфель, закрыл кабинет. Работать, конечно, уже не удастся, но надо хоть от Кесы-то избавиться: прилип как смола…
Увидев бледного, со слипшимися от пота волосами, с трясущейся нижней губою Абиша, бухгалтер почему-то вздрогнул, хотя он открыто презирал трусливого секретаря.
— Что это с ним? — обратился Мирза к торжествующе усмехнувшемуся Кесе.
— Знает кошка, чье мясо съела! — загадочно сказал Кеса и, быстро нагнувшись, шепнул Абишу: — Угости стаканчиком чан ку! С твоим кардамоном и твоей гвоздикой! Пусть человек испепелится… У-у-у!
— Где телеграмма? — с тревогой спросил Мирза. — Да что с тобою? На тебе лица нет!.. Бьешься, как птичка в клетке, Может, позвать Баладжаева?
— Со мною… так… бывает, — сказал Абиш, стараясь не встречаться взглядом с Кесой. — Не надо Баладжаева…
— Верно, верно, с ним такое случается! — подхватил Кеса. — Припадки!.. У него это с детства, врожденное. Ему не хотелось посвящать в тайну бухгалтера.
— Да где ваша телеграмма?
— Ты гони деньги и не рассуждай!.. Вессалам! — прикрикнул Кеса. — Знать телеграмму тебе не положено. Не дорос еще до документов государственного значения!
Мирза усмехнулся.
— Запечатайте, а я сам отправлю. Это предложение Кесе понравилось.
— Немедленно запечатай, накапай горячего красного клея, — так он называл сургуч, — пришлепни сверху медной печатью!..
Абиш покорно выполнил его распоряжение.
Через минуту бухгалтер получил в руки запечатанный, украшенный пятью сургучными клеймами конверт.
Кеса упивался безудержными мечтами: «Прилетит самолет, и дело раскроется, и меня наградят, повысят в должность. Все станут на меня указывать пальцем: вот он, вот герой. Ашуги песни про меня споют!.. В газете статью про меня напечатают!»
Он проворно завертел головою, силясь рассмотреть в тучах самолет.
За этим странным занятием его и застали у водопроводной колонки телефонист Аскер и Худакерем Мещинов.
— Эй, приятель, шею не сверни! — крикнул Аскер. Спохватившись, Кеса приосанился, поманил телефониста себе.
— Исключительно между нами, — отводя его в сторону, к складу потребсоюза, сказал Кеса вполголоса. — Сейчас к нам прилетит эйриплан.
— Мен олюм! Какой аэроплан! Что ты говоришь? — воскликнул удивленный Тель-Аскер, получив от Кесы эту свеженькую новость.
— Да, эйриплан! — кивнул Кеса. — Но не вздумай взять телефоны в руки и растрезвонить об этом по всем линиям. Набери в рот водицы!.. Знаю я тебя готов на любом перекрестке вопить: «Сорока, а сорока, у меня есть орешек!..»
— Но для чего? По какому случаю? — допытывался Аскер. Кеса прикрыл рот ладонью.
— Тшшш! После, после… Иначе я пропаду вместе с отцом и всеми родичами!
Тель-Аскер обиделся. До сих пор между ним и Кесой никаких тайн не было и быть, казалось бы, не могло… Вместе они ошпаривали кипятком, ощипывали и жарили в масле кур и цыплят, щедро получаемых Кесой от благодарных просителей. И, лакомясь сочным мясом, оба взахлеб делились новостями: Кеса их ловко добывал в исполкоме, а Тель-Аскер в телефонной трубке.
Сколько раз Кеса благоразумно шлепал себя по губам и клялся: «Да буду собакой, если расскажу…» Однако достаточно было ему встретить Аскера, как все обещания забывались. Телефонист тоже не оставался перед ним в долгу.
Почему же ныне Кеса туго завязал мешок с тайнами?
— Мен олюм, да ты хоть намекни! — взмолился парень.
— Клянусь твоей жизнью, после, после!.. — И Кеса побежал, как ужаленный в летний зной оводом теленок.
Тотчас к Тель-Аскеру приблизился угнетенный любопытством Мешинов.
— Почему так затянулся твой разговор с безволосым? Мен олюм, о чем вы шептались?
— Да так… Пустяки! Кажется, Кеса вовсе выжил из ума!
— Ты сегодня положишь меня в могилу, — сказал, покраснев от гнева, Мешинов. — Ты же мужчина!.. Иначе я раз и навсегда отвернусь от тебя.
— Но только ни-ни, смотри не проговорись! — строгим тоном сказал Аскер и оглянулся: нет ли поблизости прохожих. — Кеса говорит, что сегодня к нам прилетит самолет.
