Бесират был в восторге от своей дипломатии.
— По-пролетарски?! — Неожиданно в голосе Демирова прозвучали суровые, гневные нотки. — Мы, товарищ Нейматуллаев, тоже хотим заняться вами по-пролетарски. Лично я очень недоволен тем, что творится в вашем ведомстве.
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — затараторил Бесират. — Отлично! Мы исправим наши ошибки!.. Честное слово.
— Мы займемся вашими ошибками, — продолжал Демиров. — Займемся, — он усмехнулся, — под нашим руководством.
— О, тогда наш райпотребсоюз оживет! — воскликнул Нейматуллаев.
— Оживет, говорите?! Оживают только покойники, и то в сказках.
— Как бы там ни было, товарищ секретарь, большевик должен всегда признавать свои ошибки.
— Большевик должен. Но здесь, по-моему, речь идет уже не о большевике. Так мне кажется.
Лицо Нейматуллаева посерело, он сказал смиренно:
— Я готов принять любое наказание райкома, потому что райком — мой родной штаб.
— Ну, у вас всё? — спросил Демиров сухо.
— Всё, всё, — пробормотал Нейматуллаев. — Жду ваших распоряжений и указаний, чтобы исправить наши ошибки.
— Что же вам исправлять то, чего нет?! — Он передразнил его: — Двери распахивают настежь!.. Плаваем в молочном озере!.. Резвимся, как рыбки в море!.. Крепдешин, файдешин, маркизет, кредит, баланс!..
— Я согласен с вами, — кивал головой Бесират, — вы правы… Вы правду говорите…
— Вам бы тоже следовало учиться говорить правду. Это никогда не поздно.
— Разве я посмею вас обманывать, товарищ секретарь?! Ведь вы, вы… наш… Под вашим руководством… Демиров ударил ладонью по столу:
— Постыдитесь! Довольно паясничать! Вы взрослый человек, у вас уже седые волосы, а вы словно понятия не имеете о человеческом достоинстве!
— Я учту… Демиров оборвал его:
— Вы мне вот что скажите, товарищ Нейматуллаев, керосин в селах есть? Только не лгите.
Бесират растерянно хлопал глазами.
— Товарищ Демиров, база от нас находится очень далеко, возчики заламывают чудовищную цену, а у нас твердые расценки, мы не можем платить им столько, сколько они просят. Машины же наши стоят, так как нет покрышек. Поэтому и перебои в снабжении деревень керосином…
— Сколько месяцев продолжаются перебои? И когда этому настанет конец?
Нейматуллаев втянул голову в плечи и жалобно смотрел на Демирова…
— Да, я виноват… это моя оплошность… Признаю свою вину, признаю… Виноват… Допустил ошибку…
— Ага, значит, признаете свою вину? Зачем же тогда лжете? «Мы перевыполнили план!.. У нас проценты!..» Посмотрим, что вы будете говорить, когда мы посадим вас на скамью подсудимых!
— Под вашим руководством, товарищ секретарь райкома, я готов даже умереть! Честное слово…
— Опять вы кривляетесь, — поморщился Демиров. — Лучше скажите: вы закончили вашу краткую информацию?
— Да, закончил… Нам нужна ваша помощь… Нам нужны ваши указания…
— Указания, советы, помощь даются только друзьям. Имейте это в виду…
— Я тоже не враг.
— Это мы еще будем выяснять.
Нейматуллаев, не спуская с лица Демирова унылого взгляда, поднялся со стула.
— Что ж, выясняйте… Пожалуйста… Я — человек маленький… Но я всю жизнь трудился, не покладая рук…
Демиров кивнул на дверь, давая понять, что разговор окончен.
Выходя из райкома, на веранде, Нейматуллаев столкнулся носом к носу с Мешиновым.
— Куда? — спросил Нейматуллаев.
— К секретарю, — важно ответил Худакерем.
— Зачем?
— Поговорить о некоторых делах.
— Лучше не ходи сегодня, будет тебе головомойка! — предостерег Нейматуллаев.
— Я — Худакерем!..
— Демиров не посмотрит на то, что ты Худакерем. Сегодня он рубит сплеча направо и налево. Я только что от него.
Сары видел из окна приемной, как Нейматуллаев и Мешинов, переговариваясь, направились к зданию райисполкома. «Понятно, пошли плакаться к Субханвердизаде», — смекнул юноша. Когда он спустя несколько минут докладывал Демирову о том, что заведующий земельным отделом Айдынзаде скоро придет, то не удержался и сказал под конец:
— Товарищ секретарь, сейчас этот Нейматуллаев и еще другой, Мешинов, пошли прямо к Субханвердизаде.
Демиров, продолжая писать в блокноте красным-карандашом, пристыдил парня:
— Нехорошо, Сары, наушничать. Чтоб это было в последний раз. Запомни, я не люблю доносчиков.
