Мадат почувствовал, как сердце его учащенно забилось, взмокли ладони. «Странный тип!.. Лицемер!..»
— Мне помнится, у вас с товарищем Замановым были не очень хорошие отношения, — заметил он.
Субханвердизаде ударил кулаком по столу:
— Ложь! Что вы знаете о наших отношениях с Сейфуллой?! Вы видели только внешнюю сторону. У нас были разногласия по некоторым вопросам, мы спорили с ним! Но где?.. Когда?.. Только при решении спорных вопросов… В том-то и заключается особенность большевиков, что мы в принципиально важных вопросах не пойдем на уступки даже родному брату. Однако, товарищ Мадат, ни один из нас не обладает мусаватистским сердцем. Не то что некоторые… Да, да, это вы объективным образом подкармливаете изменников. Вы подпеваете им! Вы дирижируете этими господами, которые рядятся под бедняков, и вы это делаете очень мастерски! — Субханвердизаде сделал паузу, не спуская глаз с побледневшего лица Мадата, затем продолжал: — События этих дней подтверждают правильность всего того, о чем Демиров и Гиясэддинов говорили, о чем они предупреждали. Разумеется, эта банда, эти кровопийцы не могли не нанести нам этой раны. И вы ловко владеете своей дирижерской палочкой! — Субханвердизаде бросился к Мадату, схватил его за борта пиджака, начал трясти: — Но мы найдем! Я будил вас — вы не желали просыпаться. Я пытался вернуть вас с полдороги, но предатель всегда останется предателем! Кровный враг другом не станет. В маску рядитесь?.. Слышал!.. Я — батрак, я — инструктор комитета батраков! Я — Мадат, бывший нукер!.. Знаем мы этих выскочек, пришедших на готовое. Они лишь предаются сладким речам. — Субханвердизаде скрипнул зубами, застонал: — Ох, что же мне делать?! Что мне делать?! Я бы собственноручно пристрелил таких!.. Засорили, погубили, осквернили наш хлеб!.. Вы, гражданин Мадат! Вы, вы!.. Субханвердизаде что было силы ударил кулаком по груди Мадата, выкрикнул: — Ох, продажный! Ох, почему я сразу Гиясэддинову не поверил!..
Субханвердизаде делал все, чтобы вывести Мадата из равновесия. И это ему наконец удалось. Мадат потерял контроль над собой, выхватил из кобуры, браунинг, воскликнул, едва сдерживая слезы:
— Это ты — враг! Двурушник!
Субханвердизаде поймал его руку в воздухе:
— Второй террористический акт?! Да?! Еще одно покушение?! Да?! Открытое нападение?! — Изловчившись, он овладел оружием Мадата. — Ты хотел убить меня!.. Преступник!..
Мадат сразу же примолк, сник, потупил голову.
Субханвердизаде несколько раз подбросил браунинг на ладони.
— Смотри, сейчас я позову свидетелей и заведу на тебя дело. Но мне жалко тебя… Ничего не могу поделать с собой… Все-таки ты — сын Азербайджана. Субханвердизаде положил руку на плечо Мадата. — На, возьми свою игрушку. Говорю: жалко мне тебя.
В этот момент в комнату вошел начальник милиции Хангельдиев.
— Что здесь происходит? — удивился он. — Чей это браунинг? — Узнал Мадата, поприветствовал: — Здравствуйте, товарищ Мадат!
Субханвердизаде улыбнулся как ни в чем не бывало:
— Да вот, смотрю, чем вооружен наш товарищ Мадат. Браунинг — это не оружие, скажу я вам. Когда-то их любили носить в своих сумочках гимназистки… И я сказал товарищу Мадату: бдительность прежде всего! Выезжаешь в горы, а у тебя с собой какой-то дамский пистолетик. Ты ведь политический руководитель. Мы все несем за тебя ответственность. Помни, ты политический вождь, вышедший из низов!
Хангельдиев взял браунинг из рук Субханвердизаде, повертел его во все стороны, возвратил Мадату:
— Согласен, это не оружие, товарищ агитпроп! — Скосил глаза на свой маузер в деревянной кобуре: — Вот маузер — это вещь. А такими пугачами, как твой, некогда запугивали дамочек на пирушках. Сам видел, когда работал сторожем в Баку на нефтепромыслах.
Субханвердизаде кивнул головой:
— Правильно говоришь, верно. Помнишь свадьбу богача Сараблы в Сабунчах? Ну и свадьба была… Видел, как все женщины полезли под стол от страха?!
Мадат не стал слушать, что было дальше на свадьбе, вышел во двор, сказал сумрачно Хосрову:
— Дай мне твою бурку, пойду в сад, прилягу. Голова раскалывается. И мутит что-то…
